Александр Збруев: «Я не сыграл своей роли…»
Каким невероятным это не покажется, учитывая образцово-подтянутый вид Александра Збруева, но в нынешнем году он отмечает серьезный юбилей — сорок лет своей творческой деятельности. За четыре десятилетия этим поистине народным артистом сделано очень много. Он сыграл роли в тех картинах, которые уже много лет мы любим и помним. И что особенно важно — во многом благодаря ему.
Достаточно назвать фильмы «Большая перемена», «Романс о влюбленных», «Одинокая женщина желает познакомиться», «Храни меня мой талисман», «Ты у меня одна», ленты Марка Захарова «Дом, который построил Свифт», «Убить дракона». В нашумевшем спектакле «Шут Балакирев» Збруев появился великолепным Ягужинским. Закулисное бытие Александра Збруева предстает очень непростым (да и у кого оно простое?). Но крылатая фраза «все мы родом из детства» в его случае звучит с почти пугающим надрывом.
Поскольку этот нежно-беззаботный отрезок жизни он провел в местах именуемых «не столь отдаленными». Его мать, актриса по профессии, и отец, занимавший пост заместителя наркома связи, познакомились в театре и не смогли уже расстаться, хотя на момент встречи оба имели семьи. А на дворе, меж тем, стоял 1937-й год… У Збруева тоже было два брака. Ну а романы… О своей личной жизни он говорит или поэтически-абстрактно или стоически молчит.
Что достойно уважения. Впрочем, как и многое из того, что он делает. В этом еще раз убедилась и наш корреспондент Валентина СЕРИКОВА.
— Александр Викторович, вы в сериалах принципиально не снимаетесь?
— Из тех, что мне предлагали, я кое-что посмотрел и понял, что правильно сделал, отказавшись в них сниматься. Но если бы попалась роль, которая меня завела изнутри, тогда возможно и согласился бы, если это, конечно не 15-20 серий, которые нормальный интеллигентный человек смотреть не будет, потому что сидеть две недели вечером у телевизора — смешно. Когда-то я снимался в четырехсерийной картине «Большая перемена». Вот этого «объема» и достаточно. И ее до сих пор помнят и показывают, потому что помимо прочего, там была хорошая тема.
А сейчас большинство предлагаемых тем начинаются с того, что кого-то убили или отравили. Конечно, и такие явления существуют, но это же не значит, что мы ими каждый день живем. Есть еще любовь, рождение, семья. Любовь вообще очень сложная тема и тут такое можно сделать! Это бесконечная история, потому что она касается каждого.
Рано или поздно человек становится раненым этим чувством.
— Но, с одной стороны есть любовь, страсть, а с другой — понятие семьи, долга, приличия. И вы через него так и не смогли перешагнуть?
— Ну, вот такой я человек. У приличия есть генетические нормы, это то, что сидит у тебя в подсознании, и ты эту черту не можешь себе позволить переступить. Как бы не пытался — не сможешь, потому что потом тебе будет плохо. И это не только в любви, а вообще — в отношении к делу, человеку и миру. Оставить семью для меня, наверное, генетически недопустимо, поскольку я никогда не видел своего отца, его расстреляли.
А мою мать выслали в лагеря, и я вместе с ней до пятилетнего возраста там находился. Поэтому есть понятия, с которыми я вырос, они у меня в крови.
— То, что вы всегда хорошо выглядите, тоже у вас в крови?
— Не скажу, что так уж за собой слежу, но у меня это, наверное, наследственное, от мамы с папой. Судя по фотографиям, я очень похож на отца, а он всегда был худой, стройный. Я никогда не дотрагивался до него, он даже не знал, что я родился… Матери было трудно, очень трудно.
— Она не вышла второй раз замуж?
— Нет. Отца забрали, когда мама была беременна. И когда он уходил, то сказал: «Знаешь, Тата, родится дочь — назови Маша, а сын — Саша». Мать ходила к нему на свидания в Бутырку. А потом ей сказали, что он выбыл.
Выбыл, это значит расстреляли. Когда мама родила меня в роддоме им. Грауэрмана на Арбате, ее тоже отправили в лагерь.
— Вы про ссылку, наверное, ничего не помните?
— Знаете, помню, как ни странно. Ну, это совсем детские воспоминания. Помню, как получал от мамы подзатыльники, когда она меня кашей овсяной кормила. Овсянка была неочищенная, и я пытался увернуться от ложки. Очень хорошо помню женскую баню, куда меня мама с собой брала.
Может потому, что я там однажды поскользнулся, упал и сильно разбил ногу. Мама подружилась в лагерях со своей ровесницей Анной Ефимовой, актрисой кукольного театра из Питера, у которой был сын Гарик, тоже моего возраста. Сейчас он живет в Америке, имеет свой журнал.
Когда наш театр гастролировал в Нью-Йорке, я оказался в ресторане «Русский самовар», где ко мне подошла одна женщина и спросила: «Вы бы не хотели увидеться с Ефимовой?». Я конечно согласился. Мне дали адрес, я поехал и у нас произошла совершенно удивительная встреча.
— А знаете, Александр Викторович, у вас в этом году юбилей — 40 лет как на экраны вышел ваш первый фильм «Мой младший брат» Александра Зархи.
— Да-а?!
— …И в нем дебютировала потрясающая троица — Андрей Миронов, Олег Даль и вы.
— И еще Олег Николаевич Ефремов играл там старшего брата. Да, это, конечно, дата. Для того времени фильм Зархи был довольно сильным. Его пару лет назад показывали по телевидению, и у меня сложилось впечатление, что в нем осталось что-то настоящее, ненаигранное: то, как играет Олег Даль, Андрюша Миронов.
Сейчас, конечно, по-другому кино делают, но в этой картине есть какая-то магическая аура, сохранившаяся по сию пору. А тогда повестью Василия Аксенова «Звездный билет», по которой снималась картина, очень увлекались.
— Сегодня актерские имена, впервые появившиеся в титрах этой картины, стали уже историей. А какими вы были тогда?
— Да такими же, как на экране. Олега и Андрюшу я впервые увидел на съемочной площадке «Младшего брата». Мы еще учились, это наши студенческие годы.
Особенно мы сошлись с Олегом Далем, потому что Андрюша был все-таки маминым сыном. А Олег прошел извилистый путь улицы. И у меня был опыт компаний со всякой шпаной. По сравнению с нами Андрей казался немножко другим.
Одаренность Миронова уже тогда была видна. Может в этом фильме он еще не очень раскрылся, но когда мы снимали, по-человечески Андрей проявлялся какой-то своей скромностью и любвеобильностью, переживал, все ли у него получается. Он немного конфликтовал с Олегом Далем, и я был человеком, который их как бы примирял.
По характеру они абсолютно разные. Андрюша, можно сказать, очень попал в свое время, хотя он был невероятно трудолюбивым человеком и за счет исключительной работоспособности, конечно, многого добился. Но мне кажется, что он так и не сыграл настоящей, большой психологической роли, а в нем был этот резерв. То есть он делал хорошие работы, но вот до конца… Хотя его как раз и любили за обаяние, легкость, музыкальность.
А Олег Даль копал из глубины, вытаскивал из недр что-то больное, запускал внутрь руку и показывал свое сердце.
— Я, конечно, не собираюсь вам сыпать соль на раны… Но вот вы сказали, что Андрей Миронов при всей популярности, так и не сыграл своей главной роли, которая пришлась бы ему по внутреннему росту. А вы в «Ленкоме» такую роль разве сыграли?
— Нет, не сыграл. Я вообще не сыграл своей роли. Во-об-ще!
Я сейчас не жалуюсь никоим образом, а просто констатирую факт. Сам даже иногда не знаю — за счет чего я для зрителей существую как артист? Без ложной скромности говорю.
Ну, я сыграл здесь в «Иванове», «Мудреце»…Но не могу сказать, что я там открылся, выложился… То есть можно было играть, а можно было и не играть. А вот чтоб я нырнул в роль и почувствовал, что она моя…Я вот с удовольствием играл короля Клавдия в «Гамлете», поставленном Глебом Панфиловым. Важно, что это был тот самый материал, и я чувствовал какое-то движение, мог в чем-то самовыразиться.
Но в «Ленкоме» у меня так и не появилось ни одной подобной роли. Смешно даже. А сегодня многие вещи мне уже просто не интересны.
Конечно, есть самолюбие, тщеславие, честолюбие — все это у актера существует. Но иногда думаешь: почему оно так, а не иначе?
— Вы помимо своего главного дела имеете еще отношение к ресторану «ТРАМ», отличающегося качественной кухней и художественным меню…
— Меню сочинил писатель Дима Липскеров. Названия всех блюд типа «Третий акт», «На дне», «Монтировщик Вася», «Захаров-фиш» придумал он.
Я там как бы человек от театра, компаньон. Для того чтобы создать дело, надо обязательно иметь финансовую основу. А что мне вам рассказывать, как артисты зарабатывают? Но в данном случае мой товарищ, который ресторанным бизнесом занимается, предложил: «Давай, Саша, сделаем ресторан в «Ленкоме». И я начал двигать это дело: сначала с дирекцией театра разговаривал, потом с Захаровым.
Пришлось пройти через такой круг! На меня тогда вылили достаточно: мол, котлетами собираюсь заниматься. Не хочется даже вспоминать.
Но сейчас они понимают, что я был прав. А сколько прошло? Всего пять лет.
Вообще это оказалось весьма интересно, поскольку там общаешься с людьми в особой атмосфере.
— Ресторан дает вам финансовую возможность быть избирательным в творчестве?
— Нет-нет. Зарабатываю я в кино, в котором снимаюсь нечасто из-за того, что в самом деле выбираю. Ну и спектакли, которые мы играем, иногда вывозим. А в ресторане мое право другое: вот хотите, могу вас пригласить, — пойдемте. Он мне дает какое-то эстетическое и моральное удовлетворение, хотя об этом обычно не говорят. «ТРАМ» не моя собственность, хотя меня там не ограничивают ни в чем.
Просто я сам с головой и знаю, что можно, а что нельзя.
Валентина Серикова
"Независимое обозрение",
13.08.2003
Источник:
NOB