Андрюс Витауто Рашимас
«При Ельцине театр был другим» Беседовала Екатерина ВАСЕНИНА В «Школе современной пьесы» Андрюс Рашимас работает девятый год, и при нем театр противостоит всем жестким ветрам, набрасывающимся на культуру. У театра, расположенного в самом центре Москвы, на углу Трубной и Неглинки, в здании старинного ресторана «Эрмитаж», много текущих проектов. Важное дело последних лет – драматургический конкурс «Действующие лица», а также строительство нового здания во дворе нынешнего.
Но у любого современного театра есть и более глобальные сложности, о которых директор Андрюс Рашимас рассказал в интервью «Театралу». – На вашем веку в «Школе современной пьесы» изменился язык веселого фрондерства, с которого «Школа» начиналась в 1989 году. А почему так произошло?
– Язык действительно поменялся. Даже за те девять лет, что я работаю в театре, поменялись взаимоотношения между зрителем и театром… Недавно театр отмечал столетие Марии Мироновой. В числе людей, выходивших на сцену, была Наина Ельцина.
Они с Марией Владимировной дружили. По завершении вечера мы еще много говорили в кабинете Райхельгауза. И я себя поймал на мысли, что при Борисе Николаевиче был другой воздух.
Казалось, что все впереди, что мы все сделаем и сможем. Сформулирую одной фразой наш многочасовой разговор: Ельцин жил на одну зарплату. Выводы пусть каждый делает сам.
Сейчас по-другому. И в этом глубокие причины перемен, в том числе и театрального языка. Добавился прагматизм, который сам по себе штука хорошая.
Но сейчас прагматизм деструктивный. У людей исчезла легкость, уверенность в завтрашнем дне. Куда-то пропал драйв. Мне приходится людей принимать, увольнять, передо мной проходят артисты, драматурги, технические сотрудники. И всех в первую очередь интересует соцзащита, льготы, зарплата и сроки ее выплаты.
А сама работа интересует в третью очередь. Раньше было иначе: что я буду делать, чего могу достичь, а какая зарплата – увидим. Слом произошел в х.
– А что с вашей стройкой, она ведь длится не первый год?
– Никому в московском правительстве новый театр не нужен. Поэтому стройка и шла черепашьими темпами. А затем глава Москонтроля Рябинин (незадолго до своего увольнения) и вовсе остановил нашу стройку с резолюцией «нецелесообразно» и исчез с политической арены. Время идет, но у театра по-прежнему нет возможности шире осуществлять свою деятельность. Мы ведь намеревались отдать под реставрацию то здание, которое есть сейчас, а потом объединить старое и новое здания в трехзальный комплекс, в котором можно было бы проводить мероприятия любого формата.
Я пытаюсь сейчас переориентировать эту схему на другую. Наверное, будет частное строительство, если мне удастся все выстроить юридически. А старое здание по-прежнему будет принадлежать Москве.
– Этот номер мы посвятили 83-му закону, согласно которому бюджетные учреждения (в том числе и театры) должны перейти на коммерческие рельсы. То есть больше зарабатывать самим и меньше надеяться на государство…
– В законе сказано, что будет госзадание, будет финансирование, все будет прозрачно и замечательно, потому что будут критерии оценки. Директоров театров позвали в Думу обсудить новшества, но нас никто не слушал, даже Юрия Петровича Любимова. Критерий у Минэкономразвития и Минфина один – финансовая успешность, количество проданных билетов. Но этот критерий для театра не работает.
Театр встроен в систему институтов социализации наряду с семьей, школой, церковью, музеями и СМИ. Есть фундаментальная наука и наука прикладная. Какой можно придумать критерий эффективности для фундаментальной науки?
Сколько человек сидит и думает или на сколько поднялась температура у того, кто думает? Так и с театром. Театр – лаборатория смысла. Я ни в коем случае не против количественного критерия.
Сколько зрителей пришло, как мы их обслужили – это наша жизнь, наши будни, наши цифры. Но нужен, безусловно, и качественный критерий. Мы должны его вырабатывать и пригласить для этого профессионалов. Они пока у нас есть – Любимов, Захаров, Додин, Райхельгауз, Женовач.
Пул критиков тоже может принести пользу.
– В Москве всегда были свои подзаконные акты…
– Больше не будет. Смена власти произошла для этого. Москва будет встроена в общую вертикаль.
– Какую функцию несет совет директоров московских театров при Департаменте культуры города Москвы?
– Это орган для донесения властных решений до ушей директоров и главных бухгалтеров. В противовес совету недавно создана некоммерческая организация, клуб директоров московских театров. По сути дела, это прообраз профессионального союза театральных директоров и менеджеров. Клуб создан для того, чтобы театральные менеджеры имели юридическую площадку, с которой их могли бы услышать государственные органы.
С помощью юристов мы будем вырабатывать предложения по выработке качественных критериев. Второй важный вопрос – эффективность бюджетной вертикали. Вот вам простой пример.
Вы журналист, получаете зарплату. Представьте, что вам говорят: «Твой журнал как-нибудь выйдет, не беспокойся. Главное, расскажи, как ты потратишь свою зарплату.
И если ты не напишешь, что 3 тысячи рублей собираешься потратить на супермаркет, а 2 тысячи на автомобиль, тебе этих денег не видать. А если ты намерен тратить на супермаркет 2 тысячи, то одну тысячу забираем навсегда». А как при этом поживает ваш журнал – вообще никого не интересует. Недоверие ко мне, как к менеджеру, я переживаю со стороны государства постоянно. Непросто быть эффективным в таких условиях.
Лужков дважды в год собирал директоров театров, слушал их, отвечал на вопросы, до кризиса строил театры. Два года назад он дал указание обеспечить доступ маломобильных групп населения в театр. По прошествии двух лет некая организация выиграла конкурс на модернизацию входов в ряд театров. Проблема в том, что прошло два года от правительственного поручения до выигранного конкретной фирмой конкурса.
Был пройден огромный бумагооборот. Наконец, фирма, выигравшая конкурс, пришла к нам в театр, кажется, 11 декабря и сказала: так как год кончается, мы должны сделать работу до конца декабря. В театре пик сезонной активности. Мы должны были почти на месяц закрыть театр!
Но мы сделали невозможное: не закрыли театр и модернизировали его согласно поручению. То есть проблема в том, что организационная работа шла два года подряд, люди получали зарплату, пока готовили тендеры. По всему выходит, что стоимость подготовительной работы для проведения тендеров и конкурсов сопоставима с тем, что тратится потом на дело. Неужели я бы сам за те же деньги за 2 года сделал хуже, чем ребята за не найдем нового Чехова, то в следующем году денег не дадут? Вопросы, вопросы… Я преподаю философию первокурсникам на факультете мировой политики. Студенты, когда им задаешь вопрос о смыслах, теряются – 17-летние дети.
Театр помогает искать смыслы. Если театр перестанет быть институтом социализации, лабораторией смыслов, а поставит себе единственной задачей развлекать и извлекать из этого прибыль, обществу будет много хуже.