Басманный суд для Дон Жуана
Елена ЯМПОЛЬСКАЯ Француз Эрик-Эммануэль Шмитт – последняя драматургическая страсть Виктюка. Роман Григорьевич говорит сегодня о Шмитте с тем же придыханием, какое до недавнего времени адресовал только Эдварду Олби. Патриарх американской литературы, чью скандальную «Козу» Виктюк выпустил полсезона назад, и 45-летний философ, автор «Евангелия от Пилата», – оба в равной мере дороги сердцу Виктюка, оба нынешней осенью обещали стать гостями его театра.
При всем различии этих авторов, пишут они на одну тему, и на эту же тему не первый десяток лет ставит спектакли Роман Виктюк. Обозначается главный сюжет его жизни просто – любовь. Любовь, которая может выходить за границы пола (а в случае с «Козой» даже за пределы вида). Любовь, которая больше, чем секс.
Потому что главный орган, предназначенный для занятий любовью, – это душа.
…Однажды ночью бывшие жертвы дон Жуана заманили его в ловушку, чтобы подвергнуть НЕтоварищескому суду – бессмысленному и беспощадному. Строгая монахиня, модная беллетристка, светская львица, дамы просто приятные и приятные во всех отношениях, съехались в загородное поместье, постукивая палочками и потряхивая седыми париками. До этого момента они не подозревали о существовании друг друга, однако их имена давно уже стоят рядом в записной книжечке Сганареля. Невинное тщеславие слуги – вести статистику побед своего господина…
Статистика, между прочим, такова: 640 женщин в Италии, 231 в Германии, 91 в Турции, 1003 в Испании, всего лишь сотня в ветреной Франции, где и разворачивается действие (француженки, по словам дон Жуана, слишком доступны и потому малоинтересны), а общее число соблазненных перевалило за восемь тысяч. Восемь тысяч галочек: «моя», «моя», «моя»… И столько же разбитых сердец: дон Жуану отдаются только по любви. При этом разнообразием приемов он не балует, стратегия и тактика обольщения от перемены объекта не варьируются, текст готов и требует лишь перевода на соответствующий язык. «Для чего меняться волку, если овцами все те же?».
Женщины отдают дон Жуану ВСЕ, он им – ничего. Или – самую малость. Ему принадлежит ноу-хау одноразовых любовниц.
Так нельзя обращаться с женщиной, если вы не хотите, чтобы она вас возненавидела сильнее, чем когда-то любила.
Дон Жуан перемещается по планете, оставляя за собой глубокие борозды женской ненависти. Если он оглянется, то остолбенеет в ужасе перед этим уродливым ландшафтом. Но дон Жуан не оглядывается. Впервые логика великого обольстителя сведена к анекдоту про жадину и вагон яблок: «Съесть – не съем, но понадкусываю». «Люди – не яблоки», – возражает ему юная девочка, хорошенькая, влюбленная и заплаканная. Девочка, на которой он обязан жениться под страхом тюрьмы.
Свадьба или Бастилия – вот выбор, предложенный красавцу старыми шантажистками. Карой за преступления прошлых лет должны стать узы брака. Точнее, цепи брака.
Еще точнее – кандалы, для наглядности разбросанные по сцене. Но дон Жуан и громоздким металлом полязгивает так вкусно, словно извлекает из пытки садомазо-кайф…
Поначалу кажется, что эта пьеса – о слабых женщинах и всемогущественных мужчинах. О том, насколько легко нас – прелесть, каких глупеньких, и ужас, каких дур, обвести вокруг пальца. О том, что женщины в массе своей – тщеславные скромницы, похотливые ханжи, претенциозные эгоистки. Они сентиментальны, но безжалостны, уступчивы, но мстительны.
В женщине по определению все должно быть фальшиво: и зубы, и волосы, и бюст, и душа… В общем, не пьеса, а манифест гендерных шовинистов.
Дамы собрались судить своего главного обидчика, однако в ожидании встречи лихорадочно прихорашиваются. Соблазнительные трико, прозрачные чулочки. Пышные юбки раскинулись, будто павлиньи хвосты. Впрочем, юбками дон Жуана не удивишь: он явится на сцену, волоча за собой пестрое реквизиторское барахло, кипу свежих трофеев. Кому они принадлежали, с кого сорваны, чье тело осталось даже без такого символического прикрытия – нет смысла спрашивать.
Дон Жуан уже не помнит.
В роли Жуана – главный красавец виктюковской труппы Дмитрий Бозин. Когда-то его характеристика словом «красавец» исчерпывалась. Теперь полубожественная внешность, которую опрощают только остренькие ушки, отодвинулась на второй план. Бозин, литой, мускулистый, сухой и крепкий, как ахалтекинец, стал к тому же по-настоящему хорошим актером.
Это было замечено в «Нурееве», это подтвердилось в «Дон Жуане».
[%3372%]Такова основная заслуга Виктюка-педагога – его воспитанники держат изумительную форму, год от года наполняя ее содержанием. Роман Григорьевич полагает, что трактовать о духовном легче, если ты достиг телесного совершенства. Строгая дисциплина и тренинги в режиме нон-стоп позволяют сделать пластику красноречивой. В «Дон Жуане» актеры работают на батуте не хуже цирковых акробатов. Однако у театра есть преимущество перед цирком – это смысл.
Послание, мессидж, как теперь говорят, который необходимо вбросить в зал. Батут нужен, чтобы создать ощущение полета, свободы, невесомости, ликования. А все вместе – полет, невесомость, восторг, риск сломать шею – это и есть любовь.
От которой так долго бегал дон Жуан. И которую встретил при таких странных обстоятельствах…
«Последняя любовь дон Жуана» – титул, придуманный для афиши Виктюком. Оригинал называется «Ночь в Валлони». Это драматургический дебют Шмитта, еще в 1991 году поддержанный Королевским Шекспировским театром. В Москве «Ночь…» до сих пор не ставилась, но ее играет, например, новосибирский «Красный факел».
Пространная, почти неохватная, на первый взгляд, пьеса увлекательна, глубока, остроумна, необычайно изящна (или же талантливо переведена) и состоит сплошь из афоризмов. Россыпи любовной мудрости, женской и мужской: «Только в 20 лет мы так полны жизни, что ищем смерти», «Женщины подобны кроликам – их легко поймать за уши», «Я пишу любовные истории сама – на собственной коже, но не своей рукой», «Если бы я верил, что честь существует, я бы ни за что не стал помещать ее под женскую юбку», «Я предпочитаю быть несчастной. Это мой способ быть счастливой»…
И, наконец: «На воспоминаниях не женятся». Чистая правда.
Виктюк взорвал философскую взвешенность Шмитта чудовищной звуковой какафонией. Резкие контрасты шепота и крика действуют, как ледяной душ. Флюидная галльская чувственность обернулась эротизмом откровенным, почти разнузданным.
Но, переплетаются ли тела, раздвигают ли актрисы ноги, недвусмысленно поясняя, в каких единицах ведет свой счет дотошный Сганарель; или сам дон Жуан демонстрирует порванные в промежности (то есть лопнувшие от натуги) джинсы, актеры не забывают играть смешно. Очень смешно. Зал хохочет, расставаясь с собственными комплексами.
Дон Жуан поддерживает сладкий любовный лепет, не брезгуя порой и подсюсюкиванием; свешивается с брусьев, упруго покачиваясь, словно змей-искуситель; обтекает своих женщин, обволакивает, убаюкивает. Он вкрадчив и терпелив и говорит с женщиной, как с ребенком. Вот оно, тайное оружие великого плейбоя…
От смешного до страшного у Виктюка всегда один шаг. Играть в поддельную любовь – все равно что баловаться со спичками. На дон Жуана нашел управу мужчина. Не спешите ерничать: ага, все понятно, это же Виктюк, у кого что болит… Тут о другом речь. Дон Жуан не может влюбиться в мужчину, но он стал объектом страсти молодого шевалье и невольной причиной его гибели.
Страшный любовный пожар полыхал совсем рядом: шевалье сгорел, как бабочка, дотла, а дон Жуан застыл над пепелищем с обугленной душой. Он столкнулся с тем, что всегда отрицал, над чем всю свою жизнь глумился. Это другой человек – его больше не пугают ни женитьба, ни моногамия, ни даже полная аскеза.
Он понял, что любовь – это больше, чем комбинация из двух тел.
Дамы мечтали осудить дон Жуана как дьявола. Увидев, что дьявол обернулся простым человеком, способным к любви и боли, теперь они именно это вменяют ему в вину. Поистине Басманное правосудие… Однако герой не в обиде. Он готов платить по счетам.
По всем восьми тысячам – предусмотрительно занесенным в книжечку. Вожделение и наказание – очень популярная в нынешнем театральном сезоне тема. Но талантливее Виктюка не удалось высказаться, пожалуй, никому.
ЧТО: «Последняя любовь дон Жуана»
ГДЕ: Театр Романа Виктюка на сцене московского ТЮЗа
КОГДА: 8, 16, 22, 30 июля
Пьеса Э.-Э. Шмитта в переводе Ирины Прохоровой. Постановщик – Роман Виктюк, сценограф – Владимир Боер, хореограф – Артур Ощепков, художник по костюмам – Евгения Панфилова
В ролях: Дмитрий Бозин, Александра Флоринская, Людмила Погорелова, Наталья Костенева, Клаудиа Бочар…