Берлинский Опера-гала

Десятый ежегодный оперный гала-концерт в поддержку Немецкого фонда борьбы со СПИДом.
Хор и оркестр Немецкой оперы (Берлин). Дирижер Кент Нагано.
10th Annual Opera Gala in support of the German AIDS Foundation.
Chorus and orchestra of the Deutsche Oper Berlin. Conductor Kent Nagano.

Label: BMG Red Seal Rec. традиционно проводящийся в Берлине — городе, где проживает треть всех ВИЧ-инфицированных граждан Германии.

Состоявшийся 8 ноября юбилейный, десятый концерт собрал на сцене Немецкой оперы преимущественно тех, кого сегодня принято относить к "сливкам" оперного мира. В числе солистов, правда, мы не увидим имен Чечилии Бартоли, Марии Гулегиной или, например, Хосе Куры, но тем не менее Кенту Нагано, под чьим управлением прошло праздничное мероприятие, удалось привлечь весьма представительный состав исполнителей. Запись, бесспорно, интересна тем, что достаточно красноречиво дает весьма репрезентативный срез современной оперной жизни, а также возможность оценить и сравнить голоса, наиболее востребованные в крупнейших театрах мира. Словом, "лицо оперы" начала третьего тысячелетия предстает в данном альбоме во всех своих "блеске и нищете" одновременно.

Стоит также отметить, что программа концерта ориентирована на не слишком требовательный меломанский вкус, и включает преимущественно "ударные" номера оперной литературы. Впрочем, учитывая статус мероприятия, такой подбор представляется оправданным.

Наиболее благополучно обстоят дела, если судить по данной записи, с низкими голосами — главным образом, с мужскими. Лидером всего альбома — и по голосовым качествам, и по исполнительской культуре — смело можно назвать немецкого баса Рене Папе: его Лепорелло в арии со списком (диск 1, дорожка 3) лукав, изворотлив, угодлив и плутоват, а куплеты Эскамильо (диск 2, дорожка 4) погружают слушателя в стихии откровенной чувственности и героической бравады; сам же голос певца по-оперному масштабен и богат красками. Не отстают от Папе и два баритона — мягкий, обвoлакивающий, по-итальянски теплый голос Паоло Гаванелли с блеском справляется с прологом из "Паяцев" (диск 2, дорожка 6), а кореец Ко Сен Хьюн демонстрирует редкую и в самой Италии исполнительскую культуру и понимание веристского стиля в монологе Жерара из "Андре Шенье" Джордано (диск 1, дорожка 5).

Низкие женские голоса представлены в концерте третьей арией Далилы (диск 2, дорожка 2) в исполнении легендарной Грейс Бамбри, чье пение во многом носит мемориальный характер, хотя и не перестает удивлять по-прежнему обворожительной красотой собственно звука, завидной закалкой, какую демонстрирует 66-летняя дива, и редким по нынешним временам энергетическим посылом, а также сценой письма Шарлотты из "Вертера" Массне (диск 2, дорожка 5), эталонно спетой болгаркой Веселиной Казаровой — уже известная исполнительница репертуара колоратурного меццо оказывается более чем состоятельной и во французской лирической опере.

Высокие голоса, увы, являют собой куда менее радужную картину. Но если хороших теноров, условно говоря, никогда не было слишком много, то дефицит полномасштабных драматических сопрано, как не прискорбно — это примета нашего времени.

Единственный певший в данном концерте из многочисленной плеяды наших соотечественников, подвизавшихся ныне на больших и малых европейских сценах, тенор Владимир Галузин оставляет двойственное впечатление: мощь его голоса и захлестывающий напор темперамента, безусловно, захватывают в хитовом монологе Канио (диск 2, дорожка 7), но в целом исполнение упорно наводит на мысль, что это все-таки баритон, до крови надрывающийся в стремлении несмотря ни на что петь героический теноровый репертуар, настолько густ и негибок его голос. Но если вариант Галузина можно отнести хотя бы к оригинальным, то опять же хитовую арию Калафа (диск 1, дорожка 9) в исполнении Сальваторе Личитры ничем иным, как провалом не назовешь — по своим кондициям этот тенор совершенно не тянет на героическую пуччиниевскую роль, поскольку все спето пресно и до крайней степени натужно.

Сопрановый репертуар, представленный на диске, предполагает наличие достаточно плотных голосов — если уж не драматических, то хотя бы меццохарактерных. Этому требованию более-менее удовлетворяет лишь Мишель Крайдер с арией Тоски (диск 1, дорожка 4), хотя и ее пение нельзя отнести к безупречным, поскольку амплитуда ее вибрато, особенно в верхнем регистре, слишком широка.

Но другие певицы — и Адрианна Печонка, обладающая технически сделанным, но бедноватым красками голосом (Молитва Луне из дворжаковой "Русалки"; диск 1, дорожка 6), и Анна Шваневильмс, скорее субретка, чем героиня (Молитва Эльзы из "Лоэнгрина"; диск 1, дорожка 7), и уж тем более Паолетта Марроку, спевшая арию Валли с многочисленными огрехами (диск 2, дорожка 3), — звучат весьма вымученно и маловыразительно.

И уж совсем "стерильны", попросту безжизненны две арии Керубино (диск 1, дорожки 1-2) в исполнении Ангелики Кирхшлагер, что в корне противоречит характеру музыки — и тут никакие экивоки в сторону моцартовского стиля приняты быть не могут.

Оркестр Немецкой оперы, в целом профессиональный, но далекий от идеала, ведомый знаменитым Кентом Нагано, весьма корректно обходится с откровенно несоответствующими калибру исполняемой музыки голосами примадонн, однако это приносит мало удовлетворения. В своих же сольных эпизодах (исполненный с хором театра отрывок из "Нюрнбергских майстерзингеров" и полька Иоганна Штрауса "Гром и молния" — диск 2, дорожки 1, 10), не отягощенный обязанностью плестись за вокалистами, он преображается до неузнаваемости, неожиданно приоткрывая недюжиный потенциал.