Брамс на фестивале «Арт-ноябрь»

На днях в Москве — в Камерном зале ММДМ и в Малом зале Московской консерватории — состоялись концерты к 180-летию Иоганнеса Брамса, программы которых включали камерные произведения великого немецкого композитора.

6 ноября в КЗ ММДМ видный петербургский пианист Пётр Лаул и скрипач Илья Грингольц исполнили все три сонаты Брамса для скрипки и фортепиано, а 7 ноября в МЗК Пётр Лаул, Граф Муржа (скрипка), Дмитрий Коузов (виолончель) и Яна Иванилова (сопрано) представили публике фортепианное Скерцо es-moll op. 4, Три интермеццо op. 117 для фортепиано, транскрипции нескольких песен Брамса для виолончели и фортепиано, Две духовные песни op.

91 для виолончели, голоса и фортепиано, а также несколько песен для голоса и фортепиано, Скерцо c-moll для скрипки и фортепиано и Трио № 2 C-dur op. 87 для скрипки, виолончели и фортепиано.

В обоих концертах участвовал пианист Пётр Лаул, который накануне, 5 ноября, играл в концерте в Малом зале филармонии Санкт-Петербурга, где были исполнены Второе трио Шуберта Es-dur и Второе трио Брамса C-dur — то самое, которое исполнялось также в Москве. Получилось так, что пианист принимал участие в 3-х концертных вечерах подряд с переездом между городами!

Забегая вперёд скажу, что

в эти дни Лаул был на пике творческой и физической формы

и блестяще справился со столь сложной задачей, которую поставила перед ним непредсказуемая концертная конъюнктура.

Поскольку я побывал только на концертах в Москве, а с концертом в Санкт-Петербурге ознакомился лишь в записи, поведу речь о двух московских концертах, прошедших в рамках фестиваля «Арт-ноябрь» — «Все камерные произведения И. Брамса» к 180-летию композитора.

Как я уже отметил, в обоих концертах принимал участие Пётр Лаул, на котором фактически держалась вся заявленная программа: Лаул, как Атлант, поддерживал эти два дня небосвод брамсовского музыкального мира! Нагрузка колоссальная, и

пианист не только справился с нею чисто физически, но и продемонстрировал свои лучшие качества как интерпретатора:

понимание стиля, замечательный разнообразный звук, необычайную партнёрскую чуткость к коллегам по музыкальному ансамблю. Даже самые элементарные «отыгрыши» в аккомпанементе виолончелисту (в транскрипциях песен) и певице (в песнях) не выглядели проходными и были в его исполнении до краёв наполнены красотой и смыслом.

Для скрипичных сонат Брамса в подаче Грингольца и Лаула был характерен сугубо камерный и даже интимный подход — у Грингольца даже, пожалуй, слишком интимный! Да, конечно, сонаты Брамса объективно располагают к подобному прочтению и не обязательно должны подаваться в броской и сочной концертной манере, в которой они, как правило, звучат с эстрад вместительных концертных залов, но всё же хочу отметить, что при всей стилистической безупречности игры пианиста, который почти сроднился с музыкой Брамса,

скрипачу — Илье Грингольцу — недоставало инструментального дыхания в широких брамсовских мелодических построениях:

иной раз так получалось, что под его смычком фраза динамически угасала раньше, нежели заканчивалась, в результате чего звучность приходилось снова поднимать, чтобы как-то завершить фразу. В результате иная фраза выходила неровной и даже рваной, как бы состоящей из нескольких самостоятельных фрагментов, лишённых единства музыкального дыхания.

Это нельзя считать «особенностью интерпретации»: на мой взгляд, это творческий просчёт. Не думаю, что Грингольцу не хватило техники — он довольно точно интонировал и технически был вполне на уровне. Но я полагаю, что

он слегка переборщил именно с «камерностью», интимностью:

само по себе это слушалось очень обаятельно, по-домашнему, но музыкальные законы, законы построения и изложения связного музыкального материала нарушать никому не дозволено. Убеждён, что со временем скрипач выстроит более плавную линию подачи этих замечательных произведений, добавив в свою интерпретацию плоды творческого расчёта. Сыгранное музыкантами на бис Скерцо c-moll Брамса, предназначенное Брамсом для коллективной скрипичной сонаты и прозвучавшее также на следующий день в МЗК (7 ноября на скрипке играл Г. Муржа), прекрасно увенчало этот камерный вечер.

Любопытно, что Камерный зал ММДМ был довольно хорошо заполнен, что весьма нетипично для подобного рода концертных программ, хотя в них звучит прекрасная музыка в исполнении замечательных музыкантов. Но, видимо, таковы массовые вкусы любителей классики: этот камерный жанр в целом не очень жалуется ими.

На следующий день, 7 ноября , состоялся концерт в Малом зале Московской консерватории (его программа была изложена выше), также прошедший при участии Петра Лаула, который не уходил со сцены, участвуя во всех номерах. Несмотря на то, что вечер этот был уже третьим подряд в его концертном графике, пианист был в замечательной форме и игра его была не менее утончённа и вдохновенна, чем накануне.

Лаул — великолепный ансамблист, причём, не просто «аккомпаниатор», а деятельный, инициативный,

и Второе трио Брамса, исполненное в конце вечера, заслуживает самых высоких похвал! Скерцо для фортепиано соло в самом начале вечера сразу погрузило в нужное настроение, а все три интермеццо соч.

117 прошли на едином дыхании. Сольные номера произвели очень большое впечатление даже на фоне всего последующего: сразу был задан тон всему концерту, и это настроение уже не уходило.

Я невольно обратил внимание, что мятущиеся образы Скерцо op. 4 любопытным образом соприкоснулись с настроениями Скерцо Второго трио op.

87: было ли это задумано пианистом или получилось случайно, но такая интересная связка как бы замкнула завершение камерного вечера на его начало, сделавшись признаком архитектонического единства. Хочется отметить, что

оба скерцо — и сольное и в составе трио — выглядели словно бы стилистический сколок с некоторых «мефистофельских» опусов Листа или даже пьес Прокофьева и Шостаковича.

На бис участники трио сыграли третью часть Третьего трио Брамса для того же состава. Вообще, именно исполнение Второго брамсовского трио сделалось подлинным венцом всего вечера: участники ансамбля творили музыку удивительно сыгранно, как единый организм.

Индивидуальные свойства каждого инструмента были, конечно, легко распознаваемы в составе столь небольшого ансамбля, но никто из музыкантов не перетягивал внимание на себя — все были увлечены музыкой и служили только ей.

Возвращаясь к 1-му отделению вечера,

я хочу вспомнить, как певуче звучала виолончель Коузова,

как замечательно и тактично вёл он виолончельную партию в Двух духовных песнях для голоса, виолончели и фортепиано.

Сопрано Яна Иванилова, включившая в свой поистине энциклопедический камерный репертуар также и песни Брамса, ради строгости исполнения пела по нотам, стоявшим перед ней на пюпитре. Хотя фестиваль был посвящён инструментальной камерной музыке Брамса, понятно, что обойтись на таком фестивале хотя бы без нескольких вокальных сочинений композитора было невозможно, и

певица деликатно «разбавила» чисто инструментальный — и к тому же в данном случае чисто мужской — исполнительский состав теплотой и красками женского голоса.

В целом можно сказать, что оба вечера — 6 и 7 ноября — прошли на высоком творческом уровне и стали замечательной страничкой фестиваля «Арт-ноябрь» .