Бриттеновские вечера в Большом

10 ноября в Москве в Бетховенском зале Большого театра состоялся первый концерт фестиваля к 100-летию со дня рождения выдающегося британского композитора Бенджамина Бриттена. Организатором фестиваля и одним из его активных действующих лиц является пианист Алексей Гориболь, прославившийся экстравагантными замыслами и необычными концертными программами. В этом смысле не стал исключением и рецензируемый бриттеновский вечер, в котором были представлены редкоисполняемые произведения.

2013 год, как известно, объявлен ЮНЕСКО годом Р. Вагнера и Дж. Верди в связи с 200-летием обоих великих композиторов, но он же является годом 200-летия А. С. Даргомыжского и 100-летия Б. Бриттена, что также не ускользнуло от внимания отечественных музыкантов.

Судьба Бриттена и его композиторского наследия должна рассматриваться в контексте трагической судьбы искусства в ХХ веке:

это был век крушения тысячелетних идеалов не только в искусстве, но и во всех областях человеческой жизни и деятельности — двумя Мировыми войнами ХХ век фактически подвёл черту под затянувшейся эпохой Возрождения и вторичных её явлений, плодоносивших до середины ХХ столетия.

В русле продолжения грандиозных социально-экономических крушений в ХХ веке были сделаны попытки пересмотра и низвержения самого понятия музыки, когда радикал-композиторы авангардистских направлений начали всерьёз называть ею чуть не всё подряд, выдвинув тезис, что «музыка — это всё, что звучит вокруг».

Попытки растоптать вековое музыкальное творческое и идейное наследие не прекращаются даже сегодня,

но, к счастью, в наши дни уже абсолютно ясно, что авангардистская парадигма пересмотра и перетряхивания классического наследия и классических музыкальных понятий зачахла, приведя к возникновению маргинальных группировок, изобретательству, заимствованиям, бесплодному дублированию ранее сделанного, и в результате потерпела крах.

А в годы восхождения и утверждения Бриттена как композитора финал битвы с авангардистским мракобесием был далеко ещё не очевиден, потому что

жизнь этого автора пришлась как раз на самый расцвет этой околомузыкальной чумы,

когда «музыкой» пытались называть откровенный звуковой хлам, а на этой ниве подвизалось громадное количество именующих себя «музыкантами» и восхваляющих друг друга шарлатанов, претендующих на уподобление Баху, Моцарту и Бетховену.

По контрасту с созданным ими вздором творчество Бриттена и его композиторские приёмы выглядят ныне чуть ли не как чистейший родник первородного музыкального творчества, наследующего многим великим стилям прошлого! Недаром же британцы чтут Бриттена как самого выдающегося композитора среди тех, кто сочинял на Британских островах после Генделя.

Первое отделение началось с «Семи сонетов Микеланджело для тенора и фортепиано»

в исполнении тенора Марата Гали (тенор) и Алексея Гориболя.

К сожалению, певец был не в форме: голос его заметно охрип, поэтому в перерывах между номерами он пользовался целебным напитком, стоявшим перед ним на пюпитре в стаканчике.

К счастью, впоследствии ситуация начала выравниваться, но некоторая неустойчивость вокала Гали ощущалась в продолжение всего концерта.

«Canticle V: The Death of Saint Narcissus» (Кантикль V: «Смерть Св. Нарцисса») для тенора и арфы прозвучал в исполнении замечательного московского певца Максима Пастера, сразу предъявившего лучшие свои вокальные качества.

Но, как выяснилось, это было лишь началом его триумфа, потому что далее последовал ещё один кантикль — «Canticle III: Still falls the rain» на слова Эдит Ситуэлл для тенора, валторны и фортепиано, в котором Пастер превзошёл сам себя!

«Бесконечная» и удивительно ровная вокальная кантилена в диалоге с приглушёнными валторновыми звучностями, высочайшая культура певческого дыхания, изумительные как бы «исчезающие» пианиссимо, когда казалось, что динамика снижена уже до уровня шёпота, до самой грани слышимого и неслышимого, где пение сливается с тишиной…

Это было бесподобно, настоящий тихий экстаз: такому выдающемуся исполнению можно было лишь чутко внимать в молчаливом восторге. Нет сомнения, что

Максим Пастер — это не только большой оперный певец, но и ценнейший кадр для камерных вокальных концертов.

Браво!

В завершение первого отделения в исполнении Гали и Гориболя прозвучали четыре из семи песен вокального цикла «A Birthday Hansel», op.

92 на стихи Р. Бернса (в оригинале предназначенных для высокого голоса и арфы), в том числе гениальная «The winter it is past, and the summer comes at last». К этому моменту певец пришёл в достойную вокальную форму.

В начале второго отделения прозвучал «Canticle I: My beloved is mine for tenor and piano» (Кантикль I: «Мой возлюбленный принадлежит мне, а я ему») в исполнении тех же артистов, а затем «Canticle IV: Journey of the Magi» (Кантикль IV: «Путешествие волхвов») на стихи Томаса Элиота для контратенора, тенора, баритона и фортепиано.

По причинам, оставшимся за рамками концертных комментариев Гориболя,

партия контратенора в этом произведении была поручена женскому голосу

(сопрано), что, впрочем, ничуть не помешало насладиться замечательной музыкой, в которой Бриттен с блеском и очень уместно использовал красочно-гармонические возможности вокального многоголосия.

Концерт завершил «Canticle II: Abraham and Isaac» (Кантикль II: «Авраам и Исаак») для контратенора (или альта), тенора и фортепиано, который исполнили Олег Рябец (контратенор), Марат Гали и Алексей Гориболь.

Это исполнение было само по себе любопытно по причине участия в нём знаменитого обладателя редкого голоса — контратенора.

Олег Рябец мастерски, без утрирования и с большим пониманием исполнил свою партию,

замечательно сочетая звучание своего голоса с теноровым тембром Гали, не теряя при этом индивидуальности, но и не выбиваясь из ансамбля. Сидя за клавиатурой рояля, Алексей Гориболь играл и в ключевых моментах дирижировал этим действом.

Основная программа получилась очень насыщенной, бисов не было.

Напоследок отмечу замечательную игру всех инструменталистов, участвовавших в концерте, выделив, конечно, исполнение Алексея Гориболя: пианист, обладающий необходимой техникой, извлекал из рояля самые разнообразные звучания, которые только требовались в зависимости от музыкального содержания.

Любопытно, что аккомпанирование Гориболя певцам пробудило в моём воображении отчётливые ассоциации с камерным вокальным творчеством Свиридова и с игрой самого Георгия Васильевича: приёмы использования фортепиано в сочетании с вокалом, местами диалогичность, выдержанные на педали красочные аккорды, усложнённая диатоника, колокольные звучности, никакого злоупотребления виртуозностью, простота музыкального высказывания, ясность колорита.

Этот концерт оставил меня в убеждении, что в приёмах композиции Свиридов многое позаимствовал у Бриттена.

Иные моменты в подаче даровитого пианиста были настолько «свиридовскими» по манере, что аж дрожь пробирала: я почти уверен, что Гориболь то ли сознательно подчёркивал элементы единства в творчестве обоих выдающихся авторов — практически ровесников, — то ли как представитель отечественной исполнительской школы интуитивно уловил и использовал в своём исполнении это поразительное сходство.

В целом концерт оставил самое положительное впечатление и напомнил о том, что

и в кошмарном ХХ веке можно было вдохновенно сочинять, как это делал Бриттен,

воплощая в творчестве гармонию и высокие идеи, а не хаос и пошлость.

В заключение подчеркну, что, как сказал перед началом концерта Алексей Гориболь, впервые в России пять Кантиклей Бенджамина Бриттена прозвучали все сразу в одном концерте, с чем можно поздравить как исполнителей, так и слушателей.