Быть или не быть фестивалю в Мачерате

Буря пронеслась над всеми постоянно действующими оперными театрами и фестивалями Италии. Везде недосчитались денег. А нет денег — значит, под угрозой проведение грядущих мероприятий.

Много раз автору приходилось высказывать восхищение уникальностью открытой площадки и высоким театральным уровнем спектаклей Сферистерио в Мачерате, небольшом городе в Центральной Италии. И вот слухи: фестиваль закрывается! Нет денег. Винили Катю Риччарелли, последнего художественного руководителя. Но, вина, конечно, не только ее: денег нет ни у кого.

В течение нескольких месяцев судьба фестиваля в Мачерате оставалась неясной. И вот новость: жив, жив! Сорок второй по счету фестиваль состоится! В роли «спасителя» выступил знаменитый дизайнер и режиссер Пьер Луиджи Пицци, приглашенный после ухода Риччарелли встать у руля наполовину затонувшего корабля. Мастер использовал свой излюбленный принцип: построить спектакль на основе архитектурного элемента.

И не один спектакль, а три. Справедливости ради надо сказать, что из трех постановок Пицци «подписаны» «Волшебная флейта» и «Турандот», а «Аиду» ставил его ученик и ассистент Массимо Гаспарон.

Финансовые затруднения не помешали ныне уже живой легенде, семидесятишестилетнему Мастеру не просто поставить красивейшие спектакли, но связать богатую театральную и концертную программу фестиваля единой нитью. Темой ежегодной встречи поклонников Владычицы Оперы стало путешествие героя, по ходу которого он преодолевает препятствия, набирается опыта и мудрости.

Словом, инициация. Это одна из основных тем «Волшебной флейты», оперы, которая всего лишь один раз появлялась на длинной и узкой сцене Сферистерио и, уж конечно, не числится в списке наиболее подходящих этой площадке названий. Но Пицци опроверг это мнение!

Элементы эзотерики и магии присутствуют как в «Волшебной флейте», так и в «Тамосе, царе Египта», еще одном сочинении Моцарта, представленном в театре Лауро Росси, а также в «Аиде» Верди и «Турандот» Пуччини.

Три оперы поставлены в афишу одна за другой, что дает возможность любителю музыки остаться в Мачерате на три дня и совершить незабываемое путешествие вместе с героями Моцарта, Верди и Пуччини в интерпретации Пьер Луиджи Пицци и Массимо Гаспарона.

Серо-красная «Волшебная флейта»

Архитектурные элементы, избранный Пицци для всех трех опер, предельно просты: это две лестницы, три площадки для сценического действия и задники, минимально обрисовывающие место действия.

В «Волшебной флейте» это серебристый Храм Мудрости: центральная дверь с фронтоном и две боковые двери в неоклассическом стиле, несомненное отражение архитектуры Сферистерио, неоклассического творения Алеарди. На средней площадке два квадратных арки, увенчанные масонскими символами: колонной и шаром, а на нижней — два дерева. Все просто, прозрачно и легко, никаких особых сценических эффектов, кроме, может быть, появлений Царицы Ночи из люка и под таинственным покровом вуалей.

Верхняя площадка, где во втором акте почти непрерывно присутствуют жрецы и Зарастро, — идеальный мир, который герой должен завоевать в процессе преодоления трудностей, нижняя — мир пестрый и неидеальный, в котором Папагено непрерывно трусит, просит вкусную еду и хорошенькую девчонку. Никаких «спецэффектов» даже в сцене испытаний: вошли в один проход между лестницами, вышли в другой. Все «эффекты» — в архитектуре, в торжественном расположении артистов хора, в поразительных по фантазии, остроумию и цветовой гамме костюмах, которые не дают забыть, что перед нами — прелестная сказка. Принц Тамино носит классический камзол, короткие штаны и чулки светло-красного цвета, Памина — белое платье, Зарастро и жрецы — светло-серые длинные одеяния с масонскими фартуками, Царица Ночи — фиолетовый наряд с крыльями за плечами, а ее дамы — белые платья с одним крылом сзади, то ли бабочки, то ли птицы. Папагено и Папагено, как в либретто Шиканедера — в торчащих птичьих перьях, а похотливый мавр Моностатос черен, как его душа.

Певцы кажутся избранными для ролей именно в силу соответствия их физических и вокальных данных: ни одной знаменитости, масса молодежи. Лучше всех Андреа Кончетти в роли Папагено, кто не прочел заранее имя в программке, никогда не догадается, что он итальянец! До того безупречен его немецкий язык и верны акценты.

К тому же он превосходный комический актер и выделывает коленца на зависть любому цирковому артисту. Ему подстать Папагена — прехорошенькая Елена Росси с кристальным голоском и стройными ножками, которые грех не показать. Дмитрий Корчак — идеальный Тамино, а Анджелес Бланка Гулин — трогательная и музыкальная Памина. Виктория Джойс в роли Царицы Ночи поначалу вызывает сомнения инфантильным тембром голоса, но в знаменитой второй арии срывает гром аплодисментов невероятной точностью труднейших пассажей. Зарастро молодого Панайотиса Иконому — обладателя удивительно благородного тембра — был бы совершенен, если бы не отсутствие низких нот.

Заставил умирать со смеху и восхищаться вокальной виртуозностью Томас Моррис — Моностатос.

Французский дирижер Гийом Турньер кажется музыкальным зеркалом спектакля Пицци, прозрачного, элегантного, в продуманном равновесии всех компонентов: точный, внимательный к тонкостям фразировки, любовно относящийся к певцам.

Невесомо. Очаровательно.

Божественно.

Бело-золотая «Аида»

Воспоминания о кобальтово-серебряной «Аиде» Пицци в Арена ди Верона в 1999-ом году живы в бело-золотой «Аиде» его ученика Массимо Гаспарона в Сферистерио в 2006-ом. Те же элементы оформления — лестницы, центральная пирамида и обелиски.

Похожий дух строгости, желание отсечь все лишнее, преувеличенно пышное и абсолютно внешнее, чем грешат многие спектакли оперы Верди.

В фестивальном буклете Гаспарон долго рассказывает о символике чисел у древних египтян: «семь — число власти магии, число Изиды и число луны… семь — число планет, нот и металлов. (…) Девять, число священное и ужасное, символизирует хрупкость человеческого существования, а также является числом пирамид» и объясняет зрителю, какую роль играет эта символика в его постановке «Аиды»: «Девять ступенек ведут на основную сценическую площадку и семь — к большой белой пирамиде». Проблема в том, что без чтения статьи Гаспарона в буклете об этом невозможно догадаться, да и вряд ли Верди, сочиняя «Аиду», думал о подобных вещах…

Доверимся же тому, что видит глаз. Кажется, что это довольно «раздетая» «Аида», но только до появления на сцене главных героев и хора. Красота и изысканность костюмов ослепляют: Аида, Радамес и Амнерис носят соответственно темный, белый и блистающий всеми мыслимыми цветами наряды, за плечами у всех троих струящиеся плиссированные мантии. Ослепительный белый цвет выбран для костюмов артистов хора.

Не только белое ослепляет, еще более поразительный эффект производит обилие золотого, в золото затянуты победители-египтяне, в разительном контрасте с дымно-черными нарядами побежденных-эфиопов. Сцена триумфа лишена надоевших шествий, в счастливо найденном равновесии между зрелищностью и осмысленностью мизансцен, а танцы, поставленные Георге Янку, попросту великолепны. Гаспарон предлагает свою интерпретацию финала: после смерти Аиды, Радамес снимает с себя темную траурную мантию и остается в сверкающем белом наряде. Спиною к публике, воздев к небу руки, он направляется к новой жизни.

«Аиду» на подмостках Сферистерио исполняет достойный состав солистов, среди которых выделяется красотой тембра и актерскими способностями баритон Витторио Вителли — Амонасро. Вальтер Фраккаро, обладатель крепкого тенора и всегда стабильный, к сожалению, лишен яркой индивидуальности. Поэтому и Радамес получается у него довольно бледной фигурой.

Раффаэлла Анджелетти, проникновенная лирическая певица, может быть прекрасной Аидой, но ей вредит нарочитое затемнение тембра. Для Марианы Пентчевой, поющей на всех значительных сценах мира, партия Амнерис — как много раз надеванный наряд, но в голосе ощутимы усталость и преувеличенная вибрация.

Стефано Ранцани за пультом обходится без открытий, предлагая «Аиду» в деликатном ключе. То, что видит зритель, впечатляет сильнее, чем то, что слышит слушатель.

Сиренево-алая «Турандот»

В «Турандот», подобно «Волшебной флейте», площадку верхней лестницы венчают три архитектурных элемента, на этот раз алого цвета (цвет крови — цвет «Турандот»!). Три алых прямоугольника, из которых центральный больше и выше и таит сюрприз: распахивающиеся двери окрывают загадочно мерцающее зеркальное пространство.

Это дворец «сына неба», откуда появится «ледяная принцесса». На верху алых прямоугольников — золотые статуи, центральная из которых — многоорукий Шива: Пицци предпочитает Китаю сказки Гоцци-Пуччини, Восток более обобщенный.

Так и тянет сказать: три алых прямоугольника, две белых лестницы, люк, три прохода в нижней из них, в центральном из них — алый гонг. Спектакль Пицци сделан из геометрических фигур, дырок и лестниц, а каков эффект! Воистину все гениальное просто.

Народ Пекина, одетый в костюмы бледно-сиреневого, розового, оранжевого, фиолетового цветов, живет беспокойной жизнью на ступенях лестниц перед императорским дворцом. Редко приходится видеть массовые сцены подобной живости и красоты. Из люка на средней площадке, подобно чертику из табакерки, выскакивает ужасный палач, из зеркального пространства позади алых дверей появляется «ледяная принцесса» в алом же платье, окутанная дышущими вуалями, народ Пекина в редкие мгновенья успокоения дефилирует по городу с мягко светящимися фонариками, которые подаются из люка один за другим… Абсолютное волшебство!

Агрессивный алый цвет просветляется по мере приближения Калафа к заветной цели. Смерти Лиу Пицци посвящает немую сцену: музыка прерывается на длительное время, необходимое хору, чтобы вынести тело маленькой рабыни с девяностометровой сцены Сферистерио. В конце концов, именно здесь кончается написанное Пуччини…

И успокоительный, просветленный финал: Калаф и Турандот со светящимися фонариками в руках сбегают с верхней площадки, чтобы приветствовать дружескими жестами всех, всех, всех.

Банальная истина, что хорошо спеть «Турандот» — задача почти непосильная, подтверждается и на этот раз. За объявленную поначалу Андреа Грубер все спектакли спела украинская певица Ольга Журавель — совершенно нетрадиционная Турандот. Певица с превосходной фигурой, пластичная и грациозная, ничем не похожая на привычных «монстров» типа Алессандры Марк. Несомненное удовольствие испытал Пицци-художник по костюмам, одев певицу в простые платья прямого покроя с большими разрезами по бокам, алое и белое. Голос Ольги Журавель сравнительно мягок, это не драматическое сопрано, а ее интерпретация (впечатляющая!) роли жестокой принцессы поражает нескрываемым лиризмом.

Серена Даолио очень достойно выступает в роли верной Лиу, в то время как Дарио Волонтe — не самый плохой Калаф — ему удается покорить верхнее «си» в знаменитой арии «Nessun dorma», но с тусклым тембром и в целом напряженными верхними нотами уже ничего нельзя поделать. Превосходно поют три министра — Бруно Таддиа, Марк Мильхофер и Томас Моррис, и в первый раз за многолетнюю практику слушания «Турандот» автор заметил существование императора Альтоума — Энрико Коссутты.

Даниэле Каллегари — дирижер, известный своей скрупулезностью и чуть ли не «математичностью», на этот раз кажется без оглядки погруженным в отчаянную, бушующую стихию пуччиниевской партитуры.

С тем, кто видит все три спектакля на подмостках Сферистерио, может приключиться «синдром Стендаля» — потеря чувств от чрезмерной красоты…

«Культура, строгость и воображение»

Пицци любит определять себя как человека, к которому нельзя приклеить этикетку. В течение более сорока лет его спектакли, в которых он выступает в качестве подлинного демиурга: сценографа, художника по костюмам и режиссера — появляются на оперных сценах мира.

Мастеру исполнилось семьдесят шесть, а он, не колеблясь, принимает из рук Кати Риччарелли руль такого уникального и прославленного мероприятия, как фестиваль в Сферистерио! И, несмотря на жестоко урезанное финансирование, выигрывает бой. Выигрывает благодаря ни разу не преданным принципам — «культуре, строгости и воображению», ни идя на уступкам ни массовому зрителю, ни требованиям кассы. Заявленная тема следующего сезона еще менее компромиссна: «il gioco dei potenti» — «игра властителей».

На афише вердиевский «Макбет», беллиниевскя «Норма» и доницеттиевская «Мария Стюарт». Автор уверен, что седовласый художник выиграет и этот бой.