Царь в командировке
В опере про Петра Первого властелин России предстал славным малым Майя КРЫЛОВА Сезон в Камерном музыкальном театре имени Бориса Покровского открылся премьерой комической оперы «Царь и плотник». Опус немецкого композитора Альберта Лортцинга воплотил его соотечественник, режиссер Ханс-Иоахим Фрай. Театр позиционирует премьеру как вступление к перекрестному культурному году России и Германии, который стартует 1 января. К историческому анекдоту о том, как молодой Петр Первый инкогнито работал плотником на корабельных верфях Голландии, обращались многие оперные композиторы, в том числе маститые – Гретри и Мейербер, а Доницетти дважды обращался к занимательному сюжету. Но немцы уверяют, что у них именно опера Лортцинга стала хитом, причем с момента ее создания в 1837 году.
Автор музыки для популярности дал все основания: налицо наивно-юмористический сюжет, жанр комедии положений и, главное, веселая музыка. Лортцинг не мудрствуя лукаво поддался влиянию Моцарта и Россини, режиссер Фрай говорит и о параллелях с ранним Вагнером. Автор «Царя и плотника» знал свое скромное место: он всего лишь хотел развлечь – и тем доставить удовольствие «нескольким честным душам».
Получилось этакое облегченное бельканто для бюргеров, хотя, с другой стороны, секстеты и квартеты, наполненные головоломными для дикции скороговорками, технически весьма сложны, и исполнители могут намучиться. В России опус был поставлен лишь в 1907 году: до этого действовал запрет на театральный показ царей из династии Романовых. По форме «Царь и плотник» – типичный зингшпиль: арии, дуэты и ансамбли вперемежку с разговорными диалогами.
Партитура переработана Камерным театром для малого симфонического оркестра, и дирижер спектакля Игорь Громов с гордостью объявил, что, хотя вместо четырех валторн у него играют две, потерь звучания нет.
Сюжет комедии и прост, и сложен, как сложна бывает любая путаница, до тех пор, пока все не разъяснится. Изучая корабельное дело, русский царь трудится на голландской верфи под именем Петра Михайлова. Беда в том, что тут же работает подмастерьем его соотечественник Петр Иванов – дезертир из русской армии, влюбленный в племянницу местного бургомистра Мари. По городу ходят невнятные, но интригующие разговоры о «русском кайзере». Правда, голландцы не догадываются, кто из двух Петров – царь.
Вмешивается большая политика: слухи подхватывают иностранные послы, английский и французский, мечтающие найти подлинного властелина россов и провести с ним секретные переговоры. Бургомистр, тупица и спесивец, уверен, что сможет распознать истину, но, разумеется, принимает за царя Петра Иванова. В финале все разъясняется, царь Петр уезжает в Россию, Иванов, обласканный господином, берет Мари в жены, а бургомистр, оставшийся в дураках, хватается за голову.
Исполнитель главной партии Роман Бобров обладает достаточно сильным и приятным баритоном, хотя поет слишком по-русски, чересчур «открытым» звуком (все-таки Лортцинг не Мусоргский). Игорь Вялых – французский посол и камерный тенор – нежно провел свою партию, отличившись в душещипательной арии на празднике. Добавить бы ему точности в интонировании, было б вовсе хорошо.
Прочие солисты страдали тем же грехом, только в сильной степени: голоса большей частью кружились где-то около нот. А племянница Мари (Ирина Алексеенко) радовала приятной внешностью, но пела скорее не оперу, а оперетту.
Художник Виктор Вольский использовал старинный чертеж парусника: черно-белый профиль корабля в разрезе здесь и фон, и подтекст действия. Режиссер же, по его словам, сделал упор на «фотографический театр», на «живые картины и статичные позы». Это правда: на пятачке ни солистам, ни тем более хору не разгуляться, С другой стороны, небольшой размер сцены адекватен замыслу Фрая – показать «маленький мещанский мирок» и «зауженное социальное пространство» городка Саардама в контрасте с размашисто-энергичным русским царем. Правда, простор растет за счет оркестровой ямы и зрительного зала: в оркестр то и дело свешивают ноги, сидя на краю сцены, а по залу часто ходят персонажи. Начало и финал, когда Петр в зеленом мундире и в кругу света, стоя на возвышении, вглядывается вдаль, похоже на прорубленное «окно в Европу» (хотя Фрай, возможно, Пушкина и не читал).
Мизансцены большой изобретательностью не отличаются: сели – встали – прошлись туда-сюда, хотя по ходу действия и канат тянут, и на столе пляшут, и бургомистр в буквальном смысле лопается от спеси. А сцена, когда горожане приветствуют царя с помощью танца деревянных сабо, прелестна.
Судя по этой постановке, слухи о том, что в Германии тотально царит «режиссерский оперный театр» с его жестким, актуализирующим подходом, сильно преувеличены. Фрай создал очень доступный, вполне традиционный спектакль, который можно рекомендовать и детям. Тем более что нынешняя постановка исполняется на двух языках: поют по-немецки, а говорят по-русски.