Двойник и его Театр

«Крюотэ». ЦИМ и театр «А.Р.Т.О.» Ирина Алпатова   Еще весной этого года режиссер Николай Рощин, основатель и руководитель театра «А.Р.Т.О.» представил эскиз своего «антиманифеста» на фестивале короткометражных спектаклей «Театральный альманах». И это стало одним из ключевых моментов того фестивального выпуска, который, кстати, прошел под девизом «Театр».

Тут уж, конечно, любому творцу не грех и высказаться по поводу «важнейшего из искусств». Для нас это, понятное дело, театр. Проще, наверное, было «манифестировать» нечто принципиально важное и новое.

Но Рощин предпочел обратный ход, сочинив свое «Крюотэ» в жанре «антиманифеста», щедро опрыскав иронией, переходящей в сарказм, современное состояние театральных умов и дел. Не перечеркивая все, впрочем, но пытаясь соскоблить шелуху глубокомысленности и самоупоения.

Это важно. Над многими сверхсерьезными высказываниями сторонников «кафедрального» театра порой хочется рыдать от смеха. От и пафоса, автоматически включающего заглавную букву в написание любого слова из театрального ряда. От дурно пахнущего нафталина.

Впрочем, будем объективны. Некоторые новаторы столь же категоричны в своем мессианстве. А цитировать при всем этом хочется разве что барона Мюнхгаузена из знаменитого фильма Марка Захарова: «Улыбайтесь, господа, улыбайтесь!»

Улыбка, впрочем, не исключает профессионального знания вопроса. А Николай Рощин теоретически и практически знаком со многими театральными системами, от мистериальных действ и комедии дель арте до культового артодианства с его «театром жестокости». А поэтому сочиняет отнюдь не капустник, а весьма грамотный и выверенный спектакль, хотя и настоянный на пародии.

Собирает воедино многие приметы современного театрального бытия, перемешивает, встряхивает и получает новый, бурлящий и пузырящийся коктейль.

Людям, посвященным в тайны театральных поисков, будет весьма любопытно угадывать его «ингредиенты». Вот это сборище молодых интеллектуалов, по команде высоко вознесенной над аудиторией учительницы принимающих «позу успеха» – уж не «Школа театрального лидера» ли? А вот тесная компания актеров, сидящих на стульях с листочками текста в руках и внимающих своему гуру, который убедительно вещает об «экономичности» читок.

Не иначе как «Любимовка» и прочие подобные лаборатории, имя которым – легион. А зайдите-ка в какой-нибудь продвинутый театр: чем там занимаются его худруки-основатели вкупе с актерами? Да всем, чем угодно, кроме театра, разумеется. Ну и что остается делать нашему протагонисту, молодому актеру «со взором горящим» (Дмитрий Волков)?

Разве что взять автомат, да и «положить» всех к чертовой матери.

Тут и гениальному безумцу Антонену Арто досталось. Придумал, понимаешь, актера-мученика, «сжигающего себя на кострах искусства». Так получай же!

Дмитрий Волков, продекларировав парочку монологов, составленных из фрагментов статей Арто (бог ты мой, там ведь под каждым словом подписаться хочется!), и впрямь займется самосожжением, облив себя бензином из канистры. Правда, чудесным образом уцелеет и прямиком отправится в жизнь реальную, продолжая меж тем «манифестировать» от имени Арто. А там, в жизни – все вышеназванное… При этом, как и полагается в «театре жестокости», будут и кровавые пятна, и убийства, и драки с участием кусков сырого мяса и прочие пощечины общественному вкусу патриархально-консервативного толка.

И вполне невинные провокации, вроде остановки действия минут на 15, пока герой Волкова сосредоточенно и безмолвно роет самую настоящую могилу.

Театр, скажете? Ан нет – зрелище явно вторгается в реальную жизнь сидящей рядом юной пары. Он – из продвинутых театралов, она явно не заглядывала дальше антрепризы. И целый спектр дамских эмоций: непонимание, недоумение, скука, раздражение, порывы убежать и финально-сакраментальное: «Ты меня не любишь!» Пара явно близка к разрыву.

А кто виноват? Театр…

И цитаты, цитаты, цитаты… Зашифрованные и намеренные, из «классиков» современного театра и самого Рощина. Культовая нынче мультимедийность, прием ухода героя «в мир» и наше слежение за ним с экрана. Плавали, знаем, пора отрефлексировать. Запах сырой земли помнится еще по давнему спектаклю Валерия Фокина «Бобок» с его могилами.

Да и вообще, театр как таковой уже хоронили и на «Золотой маске», и на «Гвозде сезона». И Римас Туминас в «Троиле и Крессиде» заключал героиню в панцирь обнаженных и весьма упитанных телес. Да и некоторые персонажи к нам явились словно из прежних рощинских спектаклей. И как не вспомнить, что в пространствах ЦИМа уже появлялись Арто и его Двойник (такой спектакль делал когда-то тот же Фокин в рамках целого сезона ЦИМа, посвященного Арто).

В общем, весь мир – театр и подчас этот театр – некая тотальная цитата.

Здесь Николай Рощин, как водится, выступил не только в качестве режиссера, но и как превосходный сценограф, благо сцена-трансформер ЦИМа позволяет многое. Кажется, сама преисподняя поднимается к нам из своих глубин и оборачивается своими вратами – кладбищем, где нашел приют еще живой оркестрик (музыкальное оформление Ивана и Дмитрия Волковых). Массивный помост с кровавыми бокалами по-штормовому раскачивается, словно «аккомпанируя» танцу с покойницей, сделанному в приемах черного юмора. Из картонных деталей собирается образ мистериального черта, символизирующего здесь «халтуру», и влегкую побеждает героя, исполненного «высоких идеалов».

Просто тюк картонным топориком по башке – и все. Герой, впрочем, упрямо встает и вновь рвется в бой, но халтура, увы, непобедима. Но «улыбайтесь, господа, улыбайтесь!»

Даже тогда, когда наш актер – Дмитрий Волков добровольно укладывается в собственноручно вырытую могилу, не прекращая меж тем говорить. В частности, о том, что спустя определенное время воскреснет «гением». Что случается, и не так редко.

«Крюотэ» Николая Рощина (и его идейных соавторов Андрея Калинина, Ивана и Дмитрия Волковых), пожалуй, стоило бы включить в обязательную программу обучения студентов-театроведов. Дабы смогли оценить эту саркастическую рефлексию Двойника современного театра, сконструированного режиссером, отделить зерна от плевел, и попытаться понять, куда ж нам плыть дальше. По крайней мере, столичный театр в начале сезона явно задался этими же вопросами.