Джон Лилл: «Музыку планомерно разрушают»

8 декабря в Московском международном Доме музыки завершился фестиваль «Владимир Спиваков приглашает». В этом году он был впервые посвящен памятной дате — 10-летию Национального филармонического оркестра России. Под занавес марафона длиной в полтора месяца все концерты Бетховена исполнил английский пианист Джон Лилл и коллектив-юбиляр под руководством маэстро Спивакова.

После своего выступления сэр Лилл ответил на вопросы корреспондента Belcanto.

— Почему Вы решили повторить программу, которую играли пять лет назад на столичном концерте?

— Мне предложил ее исполнить Владимир Спиваков, и я не смог отказать. Оркестра и дирижера лучше представить себе невозможно: они даже на подсознательном уровне чувствуют то, как я хочу сыграть.

Мы можем ни о чем не договариваться на репетициях и быть точными и естественными во время выступления. Концерты Бетховена — настолько великие сочинения, что их играть для меня большое удовольствие, несмотря на существование дисков (я записал бетховенские концерты дважды: последний раз в 1999-м году).

— Ваши интерпретации изменились?

— Они схожи с тем, что я делал раньше, но имеют незначительные отличия.

После московских репетиций говорили, что я стал играть лучше. Не мне судить — хочу быть честным музыкантом и доставлять удовольствие людям: вот и всё.

— От чего зависит качество исполнения?

— От опыта, жизненных обстоятельств. Каждый концерт — новый урок для меня.

Я узнаю больше из собственных ощущений от выступлений, чем из статей и рецензий. Периодически вмешиваюсь в музыку и совершаю в ней революции: меняю то, что кажется ложью, добавляю новые впечатления и свое отношение к ним.

— Вам нравится записывать сочинения Бетховена?

— Могу прожить без записей, но понимаю, что их нужно делать: не все, кто хочет, могут прийти на концерт.

На выступлении в зале, когда я играю, мысли приходят внезапно: что-то отличается в стиле и подходе — более свободно — менее свободно, быстрее — медленнее, но без резких движений, органично — может, так и должно быть?

— Знаю, что свои записи Вы не любите. Почему?

— Я никогда не играю одно сочинение одинаково дважды. Звучание зависит от ощущений и времени суток, а диск можно прокрутить еще раз и будет точно так же каждый раз.

Я бы хотел сделать десять записей в разное время суток. Лучше меньше, чем больше: это были бы разные восприятия произведений, которые приятно переслушать и кому-то показать.

— Какой компакт-диск Вы запишете в ближайшее время?

— Этюды Скрябина — я их недавно освоил с удовольствием. Пока это только идея, но очень хочется скорее приступить к реализации.

Надеюсь, что получится. Хотя этюды сложно исполнить на достойном уровне, я решил рискнуть.

— Часто пианисты играют музыку композиторов, характеры которых с ними схожи. Чем Вы похожи на Бетховена?

— Как и я, он немного глуховат (смеется). Боролся за жизнь: в музыкальном мире невозможно быть обывателем и чувствовать себя защищенным. Думаю, нам было бы интересно встретиться друг с другом.

Жаль, что мы лично не знакомы: легко смогли бы найти общий язык (смеется).

— Правда, что каждый бетховенский концерт Вы будто создаете вместе с композитором?

— Конечно.

Я всегда чувствую его поддержку, словно он помогает мне, желает, чтобы удалось задуманное. Вместе с тем, между нами возникает сознательное ограничение: чем больше ты встречаешься, тем больше узнаешь человека и от него отдаляешься. Иногда вспоминаешь прежний опыт общения, берешь на вооружение свои переживания.

Эти ощущения очень сильные, они невероятно познавательны для меня — помогают понять других.

— Какую литературу предпочитаете читать о творчестве Бетховена?

— Всё, что выходит из печати.

Хотя, в действительности, чтобы оценивать музыку, о композиторском стиле ничего не нужно знать. Когда ты сам исполнитель, то не в состоянии судить композиторов адекватно. Искать ключи от дома нужно в своем доме, но никак не в чужой квартире или квартире соседа. Пусть даже он и самый лучший, живет рядом с тобой, например.

Музыка — это другой мир, который скрыт от нас, как и создающие ее гении композиторов. Ты не должен судить их, потому что у тебя не получится это сделать хорошо. Как можно достоверно рассказать о том, что находится от тебя на большой дистанции? Единственное, что возможно — превратить мир музыки в мир разговоров о ней.

— Вы были любимым пианистом английской королевы-матери. Вас критикует королевская чета сегодня?

— Не думаю, что королева — лучший фортепианный критик.

Мне кажется, что принц Чарльз музыкален. Наверное, он расширил свои интересы в сфере музыке из-за нее. Я видел его издалека, но ощущал огромное влияние личности.

Было приятно, что он меня слушал, хотя точной реакции не знаю: надеюсь, что понравилось, и принц не пожалел о своём приходе на концерт.

— Музыка связана с политикой?

— К несчастью, да. На практике иначе быть не может. Устал, что музыку планомерно разрушают для получения прибыли от штучных пианистов разных стран.

Она близка к действительности, поэтому из нее проще всего сделать оригинальные шоу и популярные проекты. С другой стороны, вы можете восхищаться поп-музыкой и вами будут восхищаться тоже. С композиторами, которые ее пишут, можно стать раритетом, подняться на вершину рейтинга, и это тоже нужно. В нашем деле очень важна судьба: куда и кого развернет.

— Трудно выживать настоящим пианистам?

— Значительно труднее, чем это было в прошлом. На той стороне Лондона, где я жил после окончания Второй мировой войны, денег почти не было. Но я имел гораздо больше возможностей для общения и разговора с симпатичными для меня людьми, которые много трудились и были настоящими пианистами. В отличие от тех, кто называется пианистами, но только отдаленно напоминает их сейчас.

Мне жалко людей того времени, потому что успех в классической музыке при наличии соответствующих финансов мог быть гораздо большим, особенно в западных странах. Но я не мог им помочь — популярностью пользовались шоу. Сегодня бы смог, но упущенного времени не вернуть.

— Положительные изменения — утопия?

— Обнаружилось больше недостатков: деньги стали основой философии, что означает упадок и крах самих стран. Конечно, появился отклик — встать на ноги, подняться из культурных разрушений. Теперь нам нужно быть элитарными — делать что-то особенное, чтобы хоть как-то вклиниваться во временной контекст.

Только так появляется повод для зарабатывания денег и возможность, чтобы тебя скачивали на YouTube.

Классическая музыка — не поп-музыка и не спорт, поэтому теперь мы должны учиться существовать заново.

Беседовала Анна Ефанова