Евгений Миронов

«Он верил в справедливость»   Евгений Миронов связан с Солженицыным не только творчески. Он дважды бывал в доме писателя, говорил с ним, что помогло Миронову сыграть в кино роль Нержина (сериал «В круге первом»). Кроме того, Евгений Миронов стал единственным в России артистом, лауреатом солженицынской премии (обычно эта премия вручается литераторам).

Этот почетный приз он получил по решению писателя в 2004 году за роль князя Мышкина в телефильме «Идиот». – Как я познакомился с творчеством Александра Исаевича? Это произошло в Школе-студии МХАТ. Олег Павлович Табаков нас очень образовывал.

Ну, например, в 1990 году, когда я учился, произведения Галича были еще запрещены, а мы уже ставили его «Матросскую Тишину». И она стала нашим дипломным спектаклем. Примерно в тот же период я познакомился и с творчеством Солженицына. Потому что и «В круге первом», и «Красное колесо», и «Архипелаг ГУЛАГ» – это все читалось в то время. Я, честно говоря, тяжело воспринимал такую литературу.

Она отличается документальностью. Но все же мысль поставить в театре «Один день Ивана Денисовича» меня неоднократно посещала.

Наше личное знакомство с Александром Исаевичем состоялось неожиданно, в 2004 году. Он позвонил мне и сказал, что понравилась моя роль в «Идиоте» и что я получаю его премию. Чуть позже мне ее вручили Наталья Дмитриевна и режиссер Владимир Бортко. После этого я захотел познакомиться с Солженицыным лично и поехал к нему на встречу. Очень волновался, готовился психологически, но все же я должен был увидеться с ним.

Дело в том, что мне предстояло сыграть Нержина в сериале «В круге первом». Это фактически образ Солженицына, его глазами мы следим за жизнью «шарашки». Поэтому мне нужно было его кое о чем спросить.

У нас было две встречи с Александром Исаевичем. И если бы наша любовь не была взаимной, я думаю, что не было бы второй встречи. Так сложилось, что в первый раз я был даже удивлен его знанием каких-то моих работ.

Он задавал мне очень конкретные вопросы. И в частности, о работе над «Идиотом». А еще попросил, чтобы я принес ему фильмы с моим участием, которые он не видел, – «Мусульманин», «Превращение», «В августе 44-го».

И я, конечно, это сделал.

Но у моего визита была и сверхзадача. Мне было очень важно узнать, как этот человек смотрит на мир, как он выстраивает свой быт. Я обратил внимание, например, что у него на столе лежат маленькие листочки, исписанные мелким-мелким почерком. Я понял, что это лагерная привычка. И это наблюдение я использовал в фильме.

Нержин тоже будет мелко-мелко писать на клочках бумаги и потом их прятать.

У Солженицына удивительная память была. Он ее специально тренировал. Часто ведь в лагере нельзя было записывать. Мало того, была опасность, что тебя предадут люди, которым ты дал листки на хранение.

Поэтому Солженицын очень многое запоминал. Помню, когда я постучал к нему в дверь, он сказал: «Входите, Евгений Витальевич!» Он подготовился к общению со мной, что тоже говорит о его характере. И еще меня потрясло, что он работал по 8 часов в день до самого конца жизни.

Хотя до этого он работал и по 12, и по 14 часов. Но когда стал работать по 8, говорил: «Теперь, к сожалению, я работаю мало». Работа для него была на самом деле огромным счастьем.

Все его называли великим, а ему даже некогда было подумать на эту тему, потому что он считал себя абсолютным посредником между Богом и тем, что он должен сделать. Он выполнял миссию, которая на него возложена. Называл себя не писателем, а летописцем.

Я знаю из рассказов Натальи Дмитриевны, что их называли раньше «врагами обедов». Потому что для Солженицына обед – это пустая трата времени. Сидеть и говорить ни о чем ему всегда было скучно и мучительно. Он считал, что за это время он мог бы сделать что-то очень конкретное.

Я представляю, как тяжело его близким, поскольку на первом месте у него всегда стояла работа.

…Он отвечал на мои вопросы, и я все равно не мог найти ответа, как он устоял. Я в итоге спросил у него: «Что вам помогало вот так удержаться?» Ведь не может же быть, чтобы человек выдержал столько трагедий на своем пути. «Вера в справедливость», – ответил он. Он верил, что останется не только жив, но и исполнит свою миссию.