Евгения Симонова и Зоя Кайдановская
Игра в дочки-матери Беседовала Елена МИЛИЕНКО Секретами семейной жизни с читателями журнала «Театрал» поделились народная артистка России Евгения Симонова и ее старшая дочь актриса Зоя Кайдановская. Театральная семья – не просто союз творческих людей. И хотя в ее основе, как и в других семьях, лежит взаимная любовь, семейный уклад значительно отличается.
Довольно часто супруги служат в разных театрах и работают на разных съемочных площадках. Можно сказать, по этой причине их семья застрахована от скуки и повседневной рутины, а когда супруги встречаются, им не до ссор и выяснения отношений. Было бы время просто поговорить…
– Евгения Павловна, вы воспитали двух взрослых дочерей. Скажите, выбирая имя младшей, случайно не вспомнили о своей первой роли в кино – молоденькой летчицы Маши из фильма «В бой идут одни старики»?
Е.С. – Нет, причина в другом.
З. К. – Мы были названы в честь двух маминых бабушек – Зои и Марии. Мне вообще очень нравится, когда называют в честь кого-то. Имена не случайные, а переходят по традиции.
И мы с сестрой очень гордимся своими именами.
Е.С. – Бабушки были классные. Одно время они даже жили в одной квартире, потому что одна из них, Мария Карловна, после ареста деда была в ссылке. Когда после войны она вернулась в Ленинград, ей было негде жить. И поселилась вместе с моими родителями и еще одной бабушкой в большой двухкомнатной квартире на Васильевском острове.
Эти бабушки были совершенно потрясающими женщинами. Прожив непростую жизнь, имея такую биографию, они остались светлыми личностями, сохранили позитивный взгляд на жизнь, замечательное чувство юмора. Удивительные, очень достойные женщины.
Кстати, одну из них, Марию Карловну, я как раз пытаюсь играть в пьесе «Три высокие женщины».
– Серьезно? Надо сказать, что у вашего персонажа характер довольно-таки противоречивый.
Е.С. – Да. Конечно, моя бабушка была другой, но мне было важно поймать вот это ее мироощущение, светлое. Отец Марии Карловны был обрусевший швед Карл Гейслер.
Мы, дети, звали ее – Меря, об этом я сказала режиссеру спектакля Сергею Голомазову. И на репетициях, когда у меня ничего не получалось, Сергей, всегда говорил: «Женя, где Меря? Ты ее потеряла». Представляете?
Мария Карловна жила очень светло, у нее была счастливая старость, и ее все обожали. И она все время шутила, смеялась. Она уходила в такой любви к людям, у нее были такие светящиеся глаза…
– У вас остались какие-нибудь семейные реликвии?
Е.С. – На память от родителей остались старые мамины вазочки, картины. Есть фигурка Самсона, которую лепил отчим моего отца скульптор Василий Симонов. Он был профессором и руководил группой скульпторов, которые восстанавливали Самсона в Петродворце. Так что семейные реликвии есть и передаются из поколения в поколение.
Но основные наши реликвии не предметные, а духовные, несмотря на высокопарность этой фразы. Мои родители в самом деле были потрясающе интересными людьми. Отец в течение многих лет руководил Институтом высшей нервной деятельности и нейрофизиологии.
Он был выдающимся ученым и очень интересным человеком. Я много от него получила, как и от мамы. Для меня очень ценной реликвией стали мамины заветы. Я стараюсь так же, как она, воспитывать своих дочерей и внука. Он у меня пока один, но я мечтаю, чтобы было больше.
А теперь Зоя тоже подхватила эту своеобразную эстафету и воспитывает своего сына, следуя заветам моей мамы.
– Зоя, вы росли в семье двух творческих людей. Признайтесь, часто видели своих родителей?
З.К. – Ну, у меня было очень счастливое детство. Во-первых, у меня была потрясающая бабушка, мамина мама Ольга Сергеевна Симонова, которая нас растила, когда мама работала, а она работала очень много. Но это не значит, что мама просто отошла от дел и полностью меня возложила на бабушку. Вовсе нет, потому что она меня брала на все гастроли, а летом – на съемки к морю.
И я только теперь понимаю, как жутко тяжело ей было на съемках с маленьким ребенком. Сейчас все можно купить, а тогда все приходилось возить с собой, вплоть до горшка (смеется).
Е.С. – Первый раз я выехала с маленькой Зоей в Таллин, где снимался ее отец Александр Кайдановский в фильме Андрея Тарковского «Сталкер». Съемки шли долго, и ему там сняли квартиру. И на время своего отпуска я приезжала к нему с маленькой Зоей.
З.К. – Мы жили все вместе, и мама испробовала на мне систему доктора Спока. Закрывала дверь в мою комнату и оставляла, чтобы я сама уснула. А я была избалованная бабушкой, няней, которые меня постоянно качали, поэтому, оставаясь одна, начинала громко реветь.
То есть все по Споку – первый день я плакала 45 минут.
– А вы, Евгения Павловна, в это время пили валерьянку?
Е.С. – Я в это время сидела на бортике ванны и тоже плакала под шум воды. Потом пришла соседка-эстонка, посмотрела на меня, а мне хоть и было 22 года, но выглядела я еще моложе, и строго спросила: «Взрослые в квартире есть? Где взрослые?» А я ответила: «Не волнуйтесь, взрослые есть, и ребенок скоро перестанет плакать».
З.К. – Конечно, я понимаю, это было удобно. Но все-таки ребенку полтора года, не знаю, как ты решилась ставить такие эксперименты? (С укоризной смотрит на маму.)
Е.С. – Почему полтора года? В первое лето тебе было, извините меня, только десять месяцев!..
З.К. – Как десять месяцев? Даже не полтора года?! (Смеются.)
– Зоя, вы перед подружками хвалились своими популярными родителями?
З.К. – Даже не могу вспомнить. Я как-то вообще не придавала этому значения.
Е.С. – Зоя лишена этого абсолютно. Долгое время вообще никто не знал, что она моя дочь. Зоя этого не афишировала.
З.К. – С тобой дружат из-за того, какой ты сам, а не потому, кто твои родители.
– Согласна. Зоя, подозреваю, в школе вы были озорницей.
З.К. – Нет-нет, что вы, я не озорничала. Я была хорошей девочкой (смеется). Но, если честно, вообще-то все было, особенно в переходный возраст.
Е.С. – Да, он был непростой. Зойку раздирали какие-то противоречия. Я помню, говорила с психологом, и он сказал, что в этом возрасте в организме происходят биохимические реакции, и с ними ничего не поделаешь.
И сознание или там подсознание (папа сейчас меня заклеймил бы за дилетантизм!) подыскивает мотивации для того, чтобы оправдать выброс вот этого адреналина.
З.К. – Мне учителя говорили: «Зоя ты же из интеллигентной семьи, а не из семьи работников железнодорожного транспорта!» На что моя мама отвечала: «А что вы имеете против работников железнодорожного транспорта?» (Смеются.)
Е.С. – Помню, у Зойки были проблемы по физике, и учительница поставила ей двойку, а это была спецшкола английского языка, и ни в коем случае нельзя было получать двойки. Я решила сходить к педагогу, а поскольку после «Афони» и «Обыкновенного чуда» страна меня уже знала и я как-то привыкла, что ко мне хорошо относятся, смело заглянула в класс: думаю, сейчас на улыбке у меня все получится. И вдруг преподаватель довольно резко заявляет: «Я занята, закройте дверь!» Поворачиваюсь к Зойке и говорю: «Боюсь, тут мое обаяние, которое действует на всей территории Советского Союза, не пройдет».
Так что иногда актерские дети хлебают больше, чем остальные, потому что многие думают, что они более избалованны.
– Зоя, вы профессию выбирали, или сразу решили пойти в театральный?
З.К. – После восьмого класса я пошла учиться в ГИТИС на экспериментальный актерско-режиссерский курс Бориса Гавриловича Голубовского. Он набрал подростков, чтобы обучить их актерскому мастерству… Но потом мне захотелось учиться дальше, и я пошла на музыкальное отделение ГИТИСа. Это тоже был эксперимент, потому что режиссер Олег Львович Кудряшов решил сделать синтетических актеров для музыкального театра. А когда мы отучились первый год, нам сказали, что это подготовительный курс. И я еще раз поступила на этот факультет.
Таким образом, я отучилась два года на первом курсе. В результате, проучившись восемь лет, окончила факультет музыкального театра.
– Я смотрю, вы экспериментатор.
З.К. – Я? Нет, я совсем не экспериментатор, просто так получилось. Потом весь наш курс взял Геннадий Викторович Хазанов в Театр эстрады. Там было все непросто, можно сказать, что он нам «пообломал крылья».
Сначала, когда увидел нас в дипломном спектакле, увлекся идеей поставить музыкальный спектакль, а потом понял, что это сплошные убытки и денег не приносит. Сказал нам: «Когда будете знаменитыми, приходите ко мне, и я поставлю с вами спектакль». А как же мы станем знаменитыми, если нигде не работаем?..
То есть мы должны где-то поработать, а потом, накопив опыт, прийти к нему?
– Зоя, вы на кинофестивале в Ялте получили приз за лучшую женскую роль в фильме «Ничего личного». О чем эта картина?
З.К. – Это такой отрывок из жизни провинциального города, и по сюжету идет постоянное слежение за квартирой. А когда ты подсматриваешь за чужой жизнью, то невольно пересматриваешь и свою. В общем, фильм о таком глобальном одиночестве, и моя героиня очень одинокий человек.
Его сняла режиссер Лариса Садилова, а съемки проходили в Брянске.
Е.С. – Эта картина очень честная, таких сейчас мало. В ней все чувства на пределе. Она снята почти как документальное кино, и в нем есть такие моменты, когда не веришь, что кино игровое, настолько точно в нем существуют актеры. Мужчины выходят с просмотра с заплаканными глазами. А Зойка играет с драматизмом, с подлинным драматизмом.
В ее адрес от коллег-актеров я услышала такие слова, что, признаюсь, редко в свой адрес такие оценки получала. Зою признало актерское братство, а это много стоит. И ей ничего просто так не далось, не свалилось на голову.
Зоя очень много работала, и ей было очень непросто.
З.К. – Конечно, было трудно, но все-таки самое главное в нашей профессии – это то, что работа есть. И это замечательно.
– Зоя, а ваш муж тоже актер, ваша семья театральная?
З.К. – Да. У меня муж тоже актер – Алексей Захаров, мы с ним однокурсники. Сейчас вместе играем в спектакле Театра Маяковского «Шестеро любимых», это малоизвестная пьеса Алексея Арбузова.
– Легко было работать в одном спектакле вместе с мужем и мамой?
З.К. – С мамой мы до этого уже в двух спектаклях работали. А с Лешей первое время как-то стеснялись слегка… Даже непонятно почему. Ну, потом это прошло.
– Скоро Новый год. Расскажите, как ваша семья встречает этот праздник.
З.К. – Вообще Новый год – это мой самый любимый праздник, даже больше, чем день рождения. Больше всего в жизни я люблю наряжать елку, и особенно люблю это делать с мамой, младшей сестрой Марусей и сыном Лешей, он тоже нам помогает. И по традиции к нам обязательно приходит Дед Мороз.
– Кто исполняет эту роль?
З.К. – Сейчас многие. А вначале, когда мы были маленькими, к нам приходил потрясающий Дед Мороз, сосед нашей бабушки Ольги Сергеевны. Мы этого не знали и считали, что он настоящий: такой полноватый, невысокого роста и очень добрый.
Но главное – он был в валенках. Сейчас не часто встретишь Деда Мороза в валенках, смотришь на ноги, а из-под шубы видны ботинки или кроссовки. Так вот тот Дед Мороз приходил всегда 31 декабря в восемь вечера и звонил пять раз в дверь, это был условный знак. Он приносил большой мешок подарков для детей, а взрослые получали свои подарки уже в двенадцать ночи, после боя курантов.
А во время боя мы все загадывали желания.
– А что бы вы пожелали читателям нашего журнала?
З.К. – Самое главное, чтобы все были здоровы и счастливы. Чтобы мы выпускали больше интересных спектаклей, чтобы у нас было все больше и больше зрителей. И чтобы людей интересовал и радовал театр.