Интервью с Эдуардом Бояковым
«В мире театра такое же количество упырей и идиотов, как и в нефтяном бизнесе»
Десятая юбилейная "Золотая маска" станет для генерального директора этого престижного театрального фестиваля Эдуарда Боякова последней: несколько месяцев назад он официально объявил о своей отставке с этого поста.
С экс-директором "Золотой маски" встретился корреспондент gzt Глеб Ситковский.
— Артистом ты был, режиссером тоже, спектакли продюсировал, на разных фестивалях директорствовал… Давай все-таки определимся: как называется твоя профессия?
— А еще я преподавал, занимался наукой, прошел хорошую школу бизнеса. Я работал в очень серьезных международных науках с миллиардными оборотами. Я ведь работал в корпорации, у которой были отделения по крайней мере в сорока странах.
— С чем был связан твой бизнес?
— С нефтью. До сих пор горжусь первым своим контрактом, где была разработана сложнейшая система поставок: там фигурировала и арабская нефть, и индийская, и русская. Для того чтобы эту сделку осуществить, мне нужно было привлечь к сотрудничеству очень серьезные корпорации в разных уголках земли.
— Как вообще получилось, что парень из Воронежа, работавший завлитом в театре и преподававший в тамошнем университете, вдруг вышел на такие бизнес-орбиты?
— Это было потрясающее время начала 1990-х, и тогда было все возможно. Карьеры делались исключительно преподавателями, комсомольскими работниками… Комсомолу дали тогда возможность заниматься коммерческой деятельностью, и многие известные бизнесмены вышли оттуда.
Возьми хотя бы Ходорковского. Было ощущение, что тебя забросили куда-то на пятнадцать ступенек вверх, и из этого рождалось чувство тотального экстрима. Вроде бы только что я себе колбасу не мог позволить купить, и вдруг у меня машина с персональным водителем. Это случилось моментально, за два месяца. Сейчас бы я не сделал в этом бизнесе карьеру, там уже совсем другие требования.
Но сейчас я очень счастлив тем, что, как мне кажется, вовремя свалил из этого бизнеса.
— Почему же? Ты бы сейчас, возможно, миллионами ворочал.
— Конечно. Все мои друзья, с которыми я начинал, сейчас стали мультимиллионерами.
У каждого свои амбиции, своя планка. Кому-то хочется иметь самолет, а для кого-то достаточно и квартиры в Митино. Я ушел из бизнеса потому, что меня в какой-то момент оттуда стала выталкивать сама ситуация.
В своей биографии нужно как можно чаще что-то менять. Нельзя сидеть на месте.
— А что за ситуация такая возникла?
Кокнуть могли за бабки?
— Удивительнейшим образом мой бизнес был легален — в первую очередь из-за того, что наши контракты были связаны с государственными обязательствами России. Я в своей жизни столько налогов заплатил со сделок, что можно было бы на эти деньги в течение жизни содержать десятки театров. Хотя, конечно, в то время было все опасно.
Даже коммерческий киоск и то опасно было содержать. Но некоторым из моих коллег, оставшимся в бизнесе, я не завидую. Это честно. Несмотря на свои безграничные финансовые возможности, они — люди потерянные.
— Это ты насчет исковерканных чистоганом душ?
— Если говорить без иронии, то да. Это все равно что подвергнуться какому-то жестокому радиоактивному облучению.
Это очень опасная профессия. Причем опасность эта не только для жизни, но и для души. У всех у них не сложившиеся судьбы, и большинство из них — люди надорванные, несчастные. Пойми меня правильно: я вовсе не хочу сказать, что я надрывался в мире большого бизнеса среди полных козлов и бандитов, а потом пришел в прекрасный светлый мир театра. В мире театра примерно такое же количество упырей и идиотов, как и в нефтяном бизнесе.
— Когда ты вернулся из бизнеса в театр, ты пришел с совершенно четким намерением построить фестиваль?
— В недрах СТД возникла идея, почему бы из московской премии не сделать всероссийский фестиваль. Но для того, чтобы сделать его, надо было найти деньги, придумать концепцию и много чего другого. Поскольку у меня к этому времени уже были связи в бизнес-кругах и какой-никакой опыт, то я стал их активно использовать для строительства нового фестиваля.
Я был не менеджером, а продюсером, и это принципиально разные вещи: менеджер — это администратор, управленец, а профессия продюсера связана с креативными функциями.
Мы создавали эту систему, чтобы быть настоящим зеркалом русского театра, отражать объективную картину. Но ты представляешь, каково в этой ситуации находить спонсоров? Ведь они вкладывали деньги неизвестно во что. А я как продюсер, уговаривая спонсора, даже не могу ему абсолютно ничего гарантировать!
Я не могу ему сказать: "Вам нравится Гришковец? Будет!" Все зависит не от меня, это экспертный проект. Но в конце концов мы добились того, что люди стали осознавать: это объективная профессиональная награда.
— Нужны ли призы? Почему бы "Маске" вовсе не отказаться от распределения наград и не сделаться просто фестивалем лучших российских спектаклей?
— Во всех странах, где есть репертуарный театр, работает точно такая же система с присуждением призов. И в Голландии, и в Германии. В Голландии, например, очень смешная модель, характерная для этой удивительной культуры: они настолько открыты миру, что зовут в жюри критиков со всего мира для того, чтобы те решили судьбу их национальной театральной награды. Представляешь, какой бы у нас шум поднялся, если бы судьбу "Золотой маски" решали иностранцы? (Смеется)
— Вот как раз по случаю юбилея "Маски" и надо было пойти на такой эксперимент.
— Надо подумать! Мне только что такая мысль в голову пришла. Можно хотя бы альтернативное жюри создать. Но, возвращаясь к твоему вопросу, скажу все-таки, для чего непременно нужны награды.
Награда — это интрига. А интрига будоражит общество. Время у нас сейчас такое, что оно само диктует эту агрессивную модель.
Ты посмотри на телевизионный монтаж, на газетную верстку — это же всегда очень агрессивно и в какой-то степени даже тоталитарно. Для того чтобы зацепить читателя или зрителя, нужно вести себя наступательно и провоцировать интригу. Лично мне не нравится идея награды, но, если не делать конкурса, будет очень тяжело будить общественный интерес. Сходи на гастроли провинциальных театров, приезжающих в Москву, скажем, по линии Театра наций, и ты увидишь, что там полупустой зал.
Когда тот же самый спектакль приедет на "Золотую маску", будет, несмотря на недешевые билеты, полный зал. Я тебе это гарантирую.
— Ты сказал, что на создание "Золотой маски" как устоявшегося фестиваля тебе понадобилось лет семь.
Значит ли это, что в последние два-три года тебе стало в "Маске" скучно?
— Мне никогда не бывает скучно. Поверь, я не кокетничаю.
Мне интересно с самим собой, даже когда я в течение месяца живу совершенно один на морском побережье, — я стараюсь с собой время от времени такие опыты проделывать. Также интересна мне и та насыщенная жизнь, которой я живу в Москве. Просто ситуация развивается в таком направлении, что я почувствовал: пора оставить "Золотую маску". Просто надо не плыть против течения собственной жизни и прислушаться к самому себе, чтобы это понять. Проект "Золотой маски" сделан.
Он готов и должен существовать в формате, близком к сегодняшнему. Я убежден, что ничего лучше не придумаешь. Можно, конечно, придумывать всякую бредятину, но надо ли?
Вот Марк Захаров и еще кто-то предлагали: раз у нас в стране семь региональных округов, давайте, дескать, проводить конкурсы в каждом из регионов и по одному победителю с региональных фестивалей посылать в Москву. Ну а если в одном округе появится четыре гениальных спектакля, а в другом — ни одного… Тогда что?
— В последние год-два ты совершил несколько экстравагантных прыжков в сторону — побыл актером, поставил спектакль…Раз уж ты сказал, что надо прислушиваться к себе, то прислушайся и ответь: в твоей жизни настал момент, когда пора сменить профессию?
— Я буду ставить спектакли, — это однозначно. У меня есть совершенно конкретные предложения, в том числе и связанные с работой за рубежом. Есть великий композитор Владимир Мартынов. Когда я слышу его музыку, то переживаю сильнейшие эмоции и я хочу, чтобы он написал оперу.
Мы пишем с ним либретто по "Новой жизни" Данте. Я считаю Владимира Сорокина выдающимся писателем и испытываю сильнейшие страдания из-за того, что современный театр не проявляет интереса к его творчеству. Поэтому я буду ставить его пьесы.
Мне нравится Гришковец, и поэтому я сделал с ним "Осаду" во МХАТе. Это для него потрясающий опыт хождения в академический театр.
— Тебе нравится разъедать традиционное, порой рутинное театральное пространство авангардными опытами?
— Слово "разъедать" несет в себе какие-то отрицательные коннотации.
Мне совершенно не хочется с кем-то бороться. Но мой тип как продюсера, конечно, таков, что я питаю интерес к актуальному искусству.
— Ответь как продюсер: почему в Европе, в театре, актуальное искусство куда более распространено, чем в России?
Только ли потому, что они там "с жиру бесятся"?
— За счет демократических институтов у них очень отработана система экспертной поддержки. Государство доверяет экспертам, а эксперты диктуют государству, кого надо поддерживать. Эксперты имеют власть, а коммерческий театр ее не имеет.
Театр "Ленком" при всем моем уважении к нему не получал бы при этой системе от государства ни копейки. Малый театр получал бы, МХАТ — не знаю, может быть. А театры "АХЕ", "Дерево" и, скажем, Андрей Могучий совершенно точно получали бы дотации.
— Ты ушел из "Золотой маски". Сформулируй, пожалуйста, по каким дорогам ты намереваешься теперь двигаться.
Где главная магистраль, по которой ты направишься, а где отходящие в сторону тропиночки? Ты же ведь не из тех людей, которые уходят в "никуда".
— Я всегда сперва ухожу, а потом уже думаю о том, куда мне идти. (Пауза) Я буду ставить спектакли — один по Гофману, а другой — абсолютно радикальный, в формате "Театра.doc". Я буду путешествовать — для поиска каких-то серьезных творческих впечатлений.
То, что я нахожу в Амстердаме, или в Индии, или в Африке, для меня имеет очень серьезное значение, и это имеет прямое отношение к актуальному искусству. Есть музыканты, которым я очень хочу помочь. Я хочу заниматься продюсированием в музыкальной сфере, причем здесь у меня очень широкие, я бы даже сказал, криминально широкие вкусы: от академической музыки до этнической. Может быть, это не очень скромно, но я хотел бы иметь хоть какое-нибудь отношение к тому, чтобы в России возник аналог того, что в Англии в свое время совершил Питер Гэбриэл. Мне безумно интересно сочетание современных музыкальных языков.
Музыкальный продюсер — это совершенно другая специальность. Музыка интересует меня сейчас более всего. Хочется рождать какие-то затеи, поработать за рубежом…
— В Африке?
— Еще не знаю. Но не в Европе, это точно. Поработать как продюсер, как практик. И в Африке, и в Индии есть искусство, есть потрясающе творческие люди. И на хрен мне тогда этот театр сдался?
Я театру не присягал. Мне главное, чтобы рядом были люди, в которых я влюбляюсь и с которыми мне хочется работать. Если я встречу какого-нибудь выдающегося музыканта, то я легко променяю всю работу в театре ради сотрудничества с ним.
Есть люди, которые по двадцать, по тридцать лет работают в театре, и они озабочены тем, чтобы сохранить status quo. Я, в отличие от них, постоянно стараюсь бороться со всякими стереотипами, в том числе и профессиональными. Такова моя природа, так я устроен.
И потом мне очень тяжело стало в Москве.
— Если ты уедешь далеко-далеко, то как же тогда Пасхальный фестиваль, "Новая драма" и масса других проектов?
— Я не собираюсь уезжать навсегда. У меня здесь дом, мама, бабушка, ребенок, любимые люди…
Но разве пять-шесть месяцев — это много? Так или иначе, все вопросы, связанные с моим отъездом, решать я буду после окончания "Золотой маски".
От Кызыл-Юрта до Сингапура
Эдуард Бояков родился в 1964 году в дагестанском городе Кызыл-Юрт. В 1990-м с отличием окончил журфак Воронежского университета, в 1995-м — Академию народного хозяйства им. Плеханова по специальности «маркетинг и финансы». Работал завлитом в воронежском ТЮЗе, два года преподавал в местном университете.
Переехав в начале 90-х в Москву, поступил на службу в компанию «Менатеп», позднее стал генеральным менеджером компании сингапурской корпорации AGIO. C 1995 года — генеральный директор фестиваля «Золотая маска». В 2002 году одновременно возглавил Московский Пасхальный фестиваль. Продюсер более 20 спектаклей.
В этом сезоне как режиссер поставил «Свадебное путешествие» Владимира Сорокина.