«Это уже не наш праздник»
Почему артисты региональных театров не будут праздновать 7 ноября Записала Ирина Мустафина К очередной годовщине Великой Октябрьской социалистической революции советские театры готовились, как к главному событию года. К торжественной дате непременно ставилась «датская» пьеса. Был задействован огромный идеологический механизм по созданию мифологии, и артисты, игравшие вождей, чувствовали свою причастность к живой истории страны. Времена изменились, праздник поменял название, а артисты выходят на сцену уже в другой ипостаси.
В преддверии 7 ноября «Театрал» попросил бывших Лениных и Сталиных сказать, как называется этот праздник сегодня, но получал нечеткие ответы. Например: «Какая разница, ведь это уже не наш праздник». Начало ноября для них по-прежнему ассоциируется с советской эпохой и ролью, которая во многом определила судьбу.
Сергей Хрупин – Сталин («Дальше… Дальше… Дальше!», Томский ТЮЗ, 1988):
– Долгое время я не соглашался на роль Сталина, заявляя, что нахожусь вне политики. Да и не похож я на него совершенно: у меня же типично рязанская рожа. Но режиссер Олег Афанасьев был непреклонен.
Днем я репетировал пьесу, а ночью, по его настоянию, штудировал учебники истории. А поскольку жили мы с ним в соседних домах, он контролировал мое обучение. Каждый вечер подходил к моим окнам, проверяя, горит ли там свет.
Мне же чтение учебников быстро надоело, и я стал обманывать Афанасьева: включал свет в своей комнате, а сам ложился спать. Утром, на его расспросы устало отвечал: «Прочитал 300 страниц, не спал всю ночь!»
Роль Сталина далась мне нелегко. Мы играли в обычной одежде, без грима, без декораций. Да и в зале разворачивались целые диспуты. Однажды чуть не дошло до криминала.
Бабушки-зрительницы после спектакля избили юношу, который на поклонах подарил мне, Сталину, цветы. В другой раз в троллейбусе ко мне обратилась женщина: «Вы Сталин?» – «Нет, я артист Хрупин». –. «Но вы же играете Сталина в театре?» – «Совершенно верно». И в тот же миг она плюет мне в лицо.
Зато власть наградила меня поездкой в Москву, как раз во время Августовского путча. По Советским временам я скучаю, хотя по-прежнему стараюсь быть вне политики. Вот говорят, что в Союзе ничего не было. Но сейчас разве лучше?
Сейчас все есть, а денег нет. Со всеми надбавками мой месячный оклад не превышает 8 тысяч рублей. Власти, несмотря на проводимые реформы, наплевательски относятся к нашему виду искусства.
У них на уме сейчас только нанотехнологии.
Михаил Бушнов – Ленин («Шестое июля», «Третья патетическая», «Дальше… Дальше… Дальше!», Ростовский театр драмы имени Горького):
– Образ Ленина в моем творчестве стал ключевым. Начиная с 70-х годов я не раз выходил в этой роли на сцену. И многие до сих пор воспринимают меня не как народного артиста СССР, лауреата «Золотой маски», почетного гражданина города, профессора, а только как Владимира Ильича.
Эта роль мне удавалась. Особенно важным для меня было признание драматурга Шатрова, ведь Ленина я играл в основном в его пьесах. Однажды он присутствовал на одном из спектаклей, где мой герой произносит написанный им же монолог о плохом зрении. После спектакля мне передали программку Шатрова, где напротив моей фамилии были написаны слова: «У меня тоже неважно с глазами, но вас я заметил и запомнил надолго». Другой раз в одной из ростовских газет печатались фотографии артистов в образе Ленина, а затем их показали человеку, который был с ним знаком, и попросили оценить, кто более всех соответствует прототипу.
После недолгой паузы он ответил: «Ленин похож на артиста Бушнова».
Роль Ленина принесла мне материальное благополучие. В Советском Союзе я получил все звания, какие только возможно. Мне выделили двухкомнатную квартиру, в которой я до сих пор живу.
Сегодня, конечно, такое невозможно.
Ленина воспринимали как живого персонажа. Например, однажды я ехал на гастроли в соседний город – Новочеркасск. Гримировался в Ростове, а затем садился в машину и меня везли на спектакль.
Однажды нас остановили у поста ГАИ. Постовой открывает дверь и тоном начальника спрашивает: «Куда едешь?» – «В Новочеркасск!» – бодро отвечает мой водитель. – «Кого везешь?» – «Ленина». Постовой несколько секунд изучает лицо водителя и постепенно закипает: «Ленина везешь? Я тебе такого Ленина покажу!» Но тут высовываюсь я и добродушно спрашиваю: «У нас на посту все в порядке, товарищ?» Тот, не в силах что-либо ответить, поднимает дрожащую руку к козырьку.
Замечаю, что язык у него комом, не движется, и он только может просипеть: «А-а-а…» Я говорю: «Ну если все в порядке, закройте дверку». Мы отчаливаем, а бедный постовой так и остается стоять на дороге с рукой у козырька. Сегодня, что бы ты ни сыграл, представить такой эффект невозможно.
Юрий Бодров – Ленин («Синие кони на красной траве», Курганский театр драмы, 1980):
– Меня утвердили на роль Ленина, несмотря на то что всю жизнь я был беспартийным. Театр это нисколько не смущало, в отличие от обкома партии. Узнав об этом, руководство настояло на том, что бы меня «сняли» с этой роли и пригласили на нее другого актера. Театр повиновался, и я, уловив момент, лег на операцию.
Уже во время реабилитационного периода мне вновь позвонил режиссер с воплями: «Выручай, через три дня премьера, а у нас так и нет актера на главную роль!» Оказалось, что кто-то из обкома пришел на один из последних прогонов и, увидев исполнителя роли Ленина, недовольно заявил: «Никуда не годится. Это же пародия!» Делать было нечего, пришлось мне за три дня наверстывать упущенное. Критика восприняла постановку «на ура», после премьеры ко мне толпами приходили ярые ленинцы с букетами цветов. Власти тоже были довольны, но отреагировали сухо.
Только лет через пять-семь мне дали звание заслуженного артиста.
Альберт Дорожко – Ленин («Синие кони на красной траве», Новосибирский театр «Красный факел», 1980):
– На мой взгляд, именно при Ленине и Сталине наша страна переживала свои лучшие годы. В отличие от нынешнего времени, когда народ стал неуправляемым, а современные правители не имеют никакого отношения к таким понятиям, как «любовь» и «родина». Мне и не нужно было вживаться в роль Ленина: я изначально знал, как должен играть.
А после премьеры услышал много лестных слов в свой адрес и от зрителей, и от власти. Помню, газете напечатали: «Дорожко в роли Ленина прост, как правда».
Многие почему-то думают, что участие в этом спектакле сулило мне материальные выгоды: премии, квартиры, машины… Ничего подобного никогда не было, все это легенды и байки. Единственная награда, которую я получил, – это предложение стать директором «Красного факела», вскоре поступившее «сверху».
Но вскоре я отказался от этой должности.
В последнее время в родном театре я не играю. Для меня не приемлема его политика. Со сцены исчез социально-политический аспект: драматические театры сегодня не имеют программных задач, а у нас они были.