Кафешантан по-советски
«Мораль пани Дульской» в Театре им. Моссовета Ксения ЛАРИНА Известная польская обличительница и моралистка Г.Запольская больше всего на свете переживала за судьбы несчастных, обманутых женщин. Ее героинь постоянно обижали, насиловали, обманывали, грабили и выкидывали из дома.
Насмешливая комедия нравов «Мораль пани Дульской» с момента опубликования (т.е. с начала прошлого века) стала «хитом» любого уважающего себя театра, поскольку в этой пьесе не только есть чему поучать, но и есть что играть. Все персонажи в ней, включая главу семейства, отвратительные. Они лицемерят, изменяют мужьям и женам, хамят, пьянствуют, развратничают, подличают, доносят друг на друга и все время врут, врут, врут.
Короче, «раздолье» для артистов – «играй не хочу»!
Богатый артистами и сценическими масштабами Театр им. Моссовета, видимо, искал бенефис для своей лучшей актрисы Валентины Талызиной, которая после мамаши Кураж давно не получала подарков от главного режиссера. Павел Хомский в каждой своей работе пытается «по-мичурински» скрестить консервативную основательность старого советского театра с молодежным сленгом, имитирующим созвучность сегодняшнему дню. Соединить это, по-видимому, невозможно – поэтому плановые большие спектакли театра расползаются в разные стороны, как прекрасные породистые скакуны, брошенные на лед.
Так было с «Доктором Джекилом и Мистером Хайдом», где архаичная громоздкость постановки погребла под собой Александра Домогарова и Екатерину Гусеву, так случилось и с «Дульской». Много кафешантана, девчачьего визга, вздымающихся вверх оборок и стройных ножек в трогательных панталончиках. Много пьяных выкриков и «апартов» в зал, много «толстых» намеков на вялые тонкости – и самое главное, все это абсолютно не смешно и абсолютно не страшно.
Такого рода «музычно-драматичную» сатиру можно было наблюдать в середине 70-х в театре Сатиры, где спектакли были построены по типу – здесь у нас «танчик», а здесь мы будем «обличать». То ли актеры разучились проживать свои роли, то ли режиссер сознательно ограничился обозначениями характеров, не обременяя участников излишней внутренней работой. Страсти заменяются криком. Юмор – кривлянием. И все гонят сюжет – а сюжет незамысловатый, как «черный» анекдот – греши тихо, соблюдай приличия.
А из этой пьесы вполне можно было вытащить тему «Детей Ванюшина» или «Мещан» – написана она вполне красочным афористичным языком и, ей-богу, ничуть не устарела – стоило только поменять акценты, отказаться от пресловутой социальности и попробовать поговорить о человеке.
Валентина Талызина в роли хозяйки декоративного семейного гнезда, как и положено звезде, выходит на аплодисментах, но роль строит на своем собственном многоопытном запасе. Яркая шумная остроумная женщина, она вполне узнаваема и по-прежнему любима публикой. Но тот, кто видел ее лучшие театральные работы, вправе ждать от актрисы такого уровня новых потрясений. Ведь Талызина обладает редким даром – она как раз умеет соединять несоединимое: быт и трагедию, буффонаду и драму.
Возраст для нее не имеет значения – она никогда не стремилась в героини, и роли свои выстраивала изнутри, обладая способностью подсвечивать своих героинь, предоставляя возможность увидеть зрителям самые потаенные грани своего таланта.
Ведь она играла Катерину Ивановну в инсценировке «Преступления и наказания», Юлию Тугину в «Последней жертве», Екатерину II в «Царской охоте», мамашу Кураж. Настоящей актерской вершиной стала для нее роль Мэртл в «Царствии земном» Т.Уильямса, где ее партнерами были Г.Жженов и Г.Бортников. Ролей такого масштаба ей не предлагают – она берет, что дают, и делает, что может. Режиссерский рисунок прост и понятен – как в бразильских сериалах: если про героиню говорят «она заболела», героиня выходит с завязанной полотенцем головой, если про героя говорят, «он всю ночь гулял», герой выходит, шатаясь, как матрос во время качки. В таком театре нет тайны, а значит, нет души.
Во всяком случае, ее – душу – ничто не тревожит.