«Кармен» в Большом

«Резать и немедленно!» Борис ТАРАСОВ   Премьера «Кармен» в Большом театре вызвала скандал – триумф музыкального руководителя постановки Юрия Темирканова и режиссера Дэвида Паунтни поставили под сомнение обреченную на успех «нетленку» Жоржа Бизе. Собственно, пришедшие на премьеру зрители услышали один спектакль, а увидели совсем другой.

Сразу оговорюсь – в этом нет вины ни дирижера, ни режиссера – так сложились обстоятельства.

Обыкновенный гений Темирканов, случайно попавший в почти готовый проект, не виноват в том, что чувствует, понимает и исполняет музыку так, как ее сочиняли великие композиторы. А вполне состоявшийся английский режиссер Паунтни не виноват в том, что ставит оперы так, как ставит, пользуясь привычным и давно отработанным шаблоном – немного режиссуры, чуть-чуть движения и много «концепта».

Вполне обычная сейчас история – дирижер, родившийся с музыкой «в крови», «с колыбели» работавший в опере, и глухой режиссер, не понимающий законов музыкальной драматургии и купающийся в собственном эго. Только вот, к сожалению, результаты подобного «сотрудничества» бывают печальны – как правило, дирижеры вынуждены подчиняться диктату «модной» режиссуры. Слава богу, что подобные законы писаны не для гениев – испортить оперу под руководством Юрия Темирканова практически невозможно.

Нужно лишь закрыть глаза, слушать и слышать, о чем он хочет сказать.

С увертюры Темирканов берет быка за рога и показывает, кто в доме хозяин. Темирканов легко берет быстрые, стремительные темпы, не загоняя их, а настолько тонко играя на контрастах темпа и звучания, как между отдельными эпизодами, так и внутри каждого, что это нигде не режет слух.

Но когда открывается занавес, то сразу же возникает ощущение дежа вю. Мы уже неоднократно видели все это – и «помоечные» декорации, и «бомжеватые» костюмы, и выезжающие невесть откуда подиумы с дефилирующими манекенщицами, и бесконечные толпы снующих по сцене хористов и артистов миманса. То, что жизнь – помойка или карнавал с проститутками, нам уже давно втолковывают все оперные режиссеры.

Героинь всегда обнажают, насколько позволяет конституция примадонн, а героев неизменно одевают в защитную форму или в засаленные майки.

Режиссерскими «открытиями» Дэвида Паунтни можно назвать лишь два неожиданных превращения. Дезертировавший солдат Хозе в спектакле становится полицейским, что, естественно, вызывает вопрос – как могли принять обратно на службу отсидевшего в тюрьме копа? Второе «откровение» режиссера – финальная сцена.

Отчаявшийся Хозе привычно хватает Кармен за волосы (это вообще «фирменный» его жест), бьет головой об пол, а потом, очевидно «в припадке ярости», кромсает ее беззащитное тело, нанося многочисленные удары ножом в грудь и в живот. Вполне понятно, что этого не выдерживают не только зрители, но и герои оперы – после этой кровожадной сцены бывший босс Хозе пристреливает его как собаку… Занавес…

Говорят, после нескольких премьерных спектаклей английский джентльмен изменил финал и позволил Хозе, как это и было задумано создателями оперы, просто заколоть Кармен и остаться в живых. Радостно за Хозе, за Кармен, за оперу. Но прежний финал, право же, был веселее.

Героиней премьеры стала роскошная болгарская дива Надя Крастева, солистка Венской Штаатс Опер. Высокая, стройная и длинноногая, появившись на сцене завернутой в полотенце, она спела «Хабанеру» так проникновенно и сексуально, с таким ожиданием и желанием любви, что не влюбиться в нее мог лишь только маэстро Темирканов, стоящий за пультом.

А потом были удивительные и страстные дуэты с Хозе, «Сегидилья», которую она изящно и манко станцевала во «дворе отбросов», пронзительный, провидческий взгляд в сцене гадания и бесшабашная отвага свободного человека перед лицом смерти в финале. И голос – сильный, звучный, с завораживающим и манящим тембром. Надя Крастева стала просто живым воплощением Кармен – той, о которой писал Мериме. В полном согласии с дирижером был и Хозе – американец Жерар Пауэрс. Его неопытному, но уже потрепанному герою было интереснее жить, любить и страдать по заветам Бизе, чем участвовать в режиссерских «экзерциссах».

Жаль только, что мягкому, хорошо воспитанному тембру Пауэрса не хватало силы звучания.

Довершали прекрасный ансамбль солистов Екатерина Щербаченко, чей голос и талант вывели ее героиню Микаэлу на первый план, и Александр Виноградов превративший своего Эскамильо в поп-идола, но сумевший сохранить характер.