Казарновская почувствовала ритм
Новый концертный сезон в Москве начался. Он обещает быть весьма плодотворным, поскольку в столичной афише заявлены многочисленные интересные программы, фестивали, гастролеры. По «белькантовому ведомству» невозможно не упомянуть, что осенью нас ожидают концерты легендарных вокалистов прошлого века Хосе Каррераса и Руджеро Раймонди, а также тех певцов, что представляют сегодняшнее лицо мирового певческого искусства – немецких сопрано Нади Михаэль и Симоны Кермес, англичанки Деборы Йорк, шведки Камиллы Тиллинг и австралийского баритона Тедди Таху Родеса.
Этот список по весне пополнит визит звездной итальянки Анны Катарины Антоначчи.
Старт же был дан на днях в Московском международном доме музыки, где в Светлановском зале прошел сольный концерт Любови Казарновской в сопровождении ансамбля «Эрмитаж» под управлением Алексея Уткина. Известная российская певица, давно не появляющаяся на оперных подмостках, а все больше внимания уделяющая концертным выступлениям, исполнила колоссальную программу, куда вошли произведения русских и зарубежных композиторов первой трети прошлого столетия. Такой подбор репертуара певица, выступившая по совместительству и в качестве ведущей концерта, связала с именем Сергея Дягилева: всемирно известный импресарио в разные периоды сотрудничал со всеми великими музыкантами, чьи миниатюры украсили концерт. Несмотря на одну эпоху музыка произведений очень разная: мало что можно найти общего в «народных песнях» Сергея Прокофьева и Мануэля де Фальи, меланхолических мелодиях Рихарда Штрауса и зажигательных ритмах Джорджа Гершвина.
Рецензировать любой вокальный рецитал можно по-разному. Можно сравнивать данное конкретное исполнение с другими образцами, ориентируясь на свой слушательский опыт. Московская афиша дает в последние годы в общем-то неплохой срез, позволяющий составить живые впечатления и вполне определенное мнение об уровне современного мирового вокального исполнительства. Можно пойти по другому пути и анализировать сегодняшний концерт певца, сравнивая его с прошлыми выступлениями, пытаясь уяснить что стало лучше, где талант «прирос», а где вокалист сдал позиции по тем или иным причинам.
В случае с Казарновской оба варианта не правомерны. Вообще писать о широко известном явлении, каковым является творчество российской примадонны, не просто: слишком много ассоциаций, противоречивых мнений, полярных, нередко взаимоисключающих утверждений. Тем более не просто писать о мастере, за плечами которого продолжительная (почти тридцать лет), настоящая, большая (а певала Казарновская по миру почти везде, на всех прославленных сценах) карьера.
Искусство певицы прекрасно известно в Москве: хотя во второй половине 80-х она работала преимущественно в Ленинграде, а в 90-х за рубежом, наведывалась она в столицу регулярно, и московские меломаны знают Казарновскую на всех этапах развития ее таланта.
Она всегда была разной, всегда неожиданной, и остается таковой и сегодня. Конечно, законченные меломаны, самые строгие судьи вокалистов, найдут массу «неакадемических изъянов» в ее сегодняшнем пении и будут правы: сама физика, физиология звука разительно отличаются от того, что было, скажем, в конце 80-х, когда сверхпопулярная в обеих российских столицах молодая оперная дива только отправлялась на Запад покорять Зальцбург и Нью-Йорк. Однако одно остается совершенно неоспоримым: Казарновская по-прежнему художник яркий, эмоциональный, харизматичный.
Каждая спетая миниатюра – это хорошо выстроенный и всегда захватывающий спектакль. Его предваряет небольшой вербальный комментарий, где Казарновская рассказывает об эпохе, стиле и судьбах авторов и их детища. В каждой песне — продуманная, уместная в каждом случае пластика тела, красивого и грациозного. Там, где нужно певица пританцовывает в такт музыке, ударяет в кастаньеты, жонглирует алым веером, и перед вами – знойная и радостная Испания де Фальи. В трагических мелодиях патетически воздетые руки – «словно две большие птицы» — и глаза, устремленные в небо, рисуют нам подлинные, некарикатурные страдания, и ничуть не напоминают пресловутые и неоднократно высмеянные оперные штампы.
Непередаваемый шарм штраусовской недоговоренности, недосказанности чувств вдруг волной накрывает зал, когда певица вполголоса напевает знаменитые «Zu Eignung» и «Morgen». Здесь Казарновская – тонкий лирик, мастер «психологического» пения.
Стихия бесшабашной Америки Гершвина совершенно захватила певицу, а вместе с ней и весь зал в финале вечера.
Экспрессивные, эротичные и в то же время очень задорные композиции выходили одна лучше другой, чувствовалось, что именно их ритм сегодня больше всего подходит актрисе Казарновской. В этих искрометных миниатюрах она сумела совершенно освободиться от мертвящих оков академизма, которые все-таки как-то приходится уважать, исполняя Рахманинова или Штрауса, увлекая публику в радостный мир американской мечты.