Классики и современники

Шедевры литературы на киноэкране Артем ПОЛИН, специально для «Театрала»   В советском кино экранизации русской классики XIX – начала ХХ века занимали особое место. С одной стороны, только обращение к хрестоматийным произведениям позволяло нескольким поколениям режиссеров чуть ослабить жесткий идеологический контроль со стороны Минкульта и Госкино. С другой стороны, те же структуры были заинтересованы в продвижении отечественного кино на Запад и не жалели для этого ни сил, ни средств: грандиозная эпопея Сергея Федоровича Бондарчука «Война и мир», удостоенная «Оскара», была подлинным «национальным проектом» своего времени. Лауреат и орденоносец, автор одиозных «Кубанских казаков» – Иван Пырьев – создал почти эталонные для советского кинозрителя экранизации романов Достоевского: «Идиот» (1958) и «Братья Карамазовы» (1968), оказавшимся последним в жизни режиссера.

Выдающиеся актерские работы в этом фильме Михаила Ульянова и Валентина Никулина, Кирилла Лаврова и Андрея Мягкова стали едва ли не важнейшими в их кинокарьере.

Бережное отношение к оригинальным текстам позволяло крупнейшим советским режиссерам избегать пресловутой «идейности» и создавать на их основе замечательные фильмы. «Анна Каренина» (1967) – постановка одного из мэтров нашего кино Александра Зархи с ослепительной Татьяной Самойловой в роли Анны – яркий пример такого подхода к классике. Можно предположить, что новая версия «Анны Карениной», которую давно задумал Сергей Соловьев, даст зрителям богатый повод для сравнений.

Творчество Николая Васильевича Гоголя оказалось благодатной почвой для многочисленных экранных версий. Прежде всего, на память приходит «Вий»: со всеми допущениями, это был единственный советский фильм ужасов, с потусторонней нечистью и эффектным муляжом чудовища.

Настоящим событием для советского телевидения стала 5-ти серийная экранизация «Мертвых душ», созданная в 1984 году Михаилом Швейцером.

В 2005 году Павел Лунгин представил 12-серийную телеверсию – «Дело о мертвых душах», в которой, скорее, преобладают гоголевские мотивы и фантазии на темы его произведений. Впрочем, именно таким вольным обращением с классикой сериал привлек некоторое количество телезрителей. Ещё одно важное произведение Гоголя – «Тарас Бульба» – снимает сейчас Владимир Бортко.

Отдельным жанром можно назвать телеспектакли на основе классических произведений. Одной из лучших стала постановка Анатолия Эфроса – «Страницы журнала Печорина» (1975), где потрясающе тонко сыграл Олег Даль.

Конечно, до 1991 года не могло быть и речи об экранизации романа Достоевского «Бесы», которая воспринималась радикально «контрреволюционной» книгой. Попытку экранизации «Бесов» в 1992 году предпринял Игорь Таланкин, но, увы, фильм не удался. Картина, сделанная на злобу дня, получилась поверхностной и даже прекрасные актеры, занятые в ней – Андрей Руденский, Алла Демидова, Сергей Гармаш, Вячеслав Тихонов – не спасли фильм от забвения.

Теперь за телесериал по мотивам «Бесов» взялся выпускник ВГИКа, немец Феликс Шультес.

Для телебоссов несомненный успех многосерийной версии «Идиота» (2003) оказался неожиданным: публика в 1990-е годы пресытилась бульварным чтивом на экране и ей захотелось серьезной литературы. Телеканалы стали биться рейтингами сериалов, поставленных по культовым произведениям, написанным уже в советское время. В этом сегменте телерынка лидирует канал РТР, представивший публике «Мастера и Маргариту» и «В круге первом…».

Очень неоднозначные трактовки романов Булгакова и Солженицына вызвали небывалый зрительский интерес.

К сожалению, лучший сериал последних лет – «Доктор Живаго» Александра Прошкина – оказался загублен на трэш-канале НТВ, а «Золотой теленок» и «Тихий Дон» на «Первом» стали главным конфузом прошлого телесезона. Что ж, битва титанов продолжается, на подходе «Герой нашего времени» и «Тяжелый песок» (кто рискнет показать фильм на еврейскую тему – отдельный вопрос), зрители замерли в ожидании…

Юрий МОРОЗ, режиссер фильма «Братья Карамазовы»
Дело в том, что у нас Достоевского и Толстого плохо преподают в школе. И у людей складывается впечатление, что это тяжелые, муторные авторы. Возникает некое отторжение на уровне школы. Взять книжку с полки – не многие хотят. Сам вид этой 600-строничной книжки пугает.

Телевизор включить проще. И если что-то заинтересует в телеверсии, тогда берут читать – просто чтобы сравнить. Из любопытства человеческого.
Для меня в «Братьях Карамазовых» был принципиален возраст, чтобы артисты максимально соответствовали тому возрасту, который дает Достоевский. Потому что многие вещи в романе, многие темы связаны с тем, что герои молоды. Кроме того, антагонизм между Митей и отцом существует на физиологическом уровне, и для меня было важно, чтобы отец был, что называется, в мужской силе, то есть ему должно было быть лет пятьдесят. И, кстати, меня удивил Сергей Колтаков, который играет отца, Федора Карамазова.

На вторую встречу со мной – не на вторую репетицию, а на вторую встречу! – он пришел с полностью выученным текстом. Он был предельно готов к работе. Это тот случай, когда можно сказать, что о таком артисте можно только мечтать.
Конечно, я смотрел легендарный фильм Пырьева. Но поскольку роман многоголосен, выхватываешь то, что тебя на сегодняшний день волнует: в силу возраста, опыта, акцентируешься на чем-то особенно. Скажем, Пырьеву был очень важен социальный подтекст романа. Тогда, в советский период, этот социальный подтекст вытаскивался сознательно. На сегодняшний день, на мой взгляд, тема власти и народа – не настолько актуальна.

Поэтому, мне кажется, экранизация «Бесов» сегодня – лишняя, это уже слишком проговоренная тема. И мне в «Карамазовых» более важны были другие вещи, – связанные с Искушением Христа, вообще – с искушением, когда в какой-то момент человек стоит перед выбором, и от того, что он решит, зависит, какая у него будет судьба, каким он сам будет. Это одна из тем, которые сегодня важны в принципе. Не говоря уже о теме «верую – не верую», и «есть ли Бог». Было ли это в романе, когда Пырьев снимал? – да, было.

Есть ли социальный подтекст в романе сейчас? – да, но он, на мой взгляд, не настолько важен. Каждое время выдвигает что-то свое. А «Карамазовы» потому и классика, поэтому в нем все есть, все заложено.

Через тридцать лет можно будет взять какие-то другие темы.

Павел ДЕРЕВЯНКО (главная роль в «Деле о мертвых душах», Смердяков в «Братьях Карамазовых»)
Я не думаю, что классика уходит с театральных подмостков в кино. Она везде идет вновь и вновь. Просто раньше была одна классика, а сейчас другая драматургия, современная, конечно, сравнения она часто не выдерживает. А классика – в ней есть все, только ей нужен новый взгляд, интерпретация, особенно в театре.

В кино же классика всегда интересна. Что касается нашего фильма («Братья Карамазовы») – это, скорее, попытка переноса романа на экран. Сериал 12-серийный, формат позволил буквально некоторые фразы приводить, практически ничего не меняя. А моя роль – Смердякова – это, конечно, сложная роль, в «Братьях Карамазовых» вообще простых нет.

Конечно, готовясь к роли, я посмотрел фильм Пырьева – работу Валентина Никулина. Его Смердяков – это краска: чубчик и все такое. Когда мы начинали снимать фильм, наш художник-гример хотел воссоздать примерно такой же образ, как, собственно, у Достоевского – завитые локоны, например. Я был категорически против.

Сначала вообще хотел наголо постричься, потом сошлись на короткой стрижке. И знаете, Смердяков зажил другой жизнью, стал сильнее. Но, готовясь к роли, я не стал уж слишком углубляться в психологию, в дебри. По-моему, это иногда вредит.

А что касается того, есть ли у меня сопоставимые роли в театре, – конечно, они есть. И глубокие есть, и не менее объемные, чем Смердяков. Сейчас у меня очень интересная роль, пожалуй, самая интересная – это крошка Цахес.

Инга ОБОЛДИНА (Нина в «Детях Арбата», Шура Шлезингер в «Докторе Живаго», Лоханкина в «Золотом теленке», Марья Лебядкина в «Бесах»)
То, что классику пытаются экранизировать – понятно. Это очень благодатный материал, потрясающие роли, характеры. Естественно, хочется, чтобы это было не только в театре, но и в кино. А почему сериалы?

Думаю, что не снимают полного метра по этим романам только потому, что односерийной картины просто не хватит для этих романов. Роман предполагает объем. Поэтому, например, «Идиот» или «Бесы», которые сейчас выйдут, – это многосерийное кино.

Качество от формата только выигрывает. Эти фильмы снимаются с хорошим подготовительным периодом, талантливыми операторами. Так что мне очень повезло, что мне досталась Хромоножка в «Бесах» с ее монологами, с ее святостью и бесовством.

Благодаря этой работе я в четвертый раз перечитала «Бесов» и поняла, что это вовсе не социальный роман, как мне казалось когда-то в студенчестве. Это книга о слабостях, о том, как низко может пасть человек. И о том, что только сам человек, только его душа стоят на страже вот этой грани падения. Невероятно глубокие темы.

Конечно, для этой роли требовалась серьезная подготовка. Особенно, помимо текста самого Достоевского, мне помогла книга Людмилы Сараскиной «Бесы»: роман-предупреждение» .
Если говорить о том, есть ли у меня сопоставимые по объему, по сложности роли в театре – конечно, есть, хотя сравнивать их практически невозможно. Например, Мата Хари – она противоречивая, глубокая, страшная и прекрасная. Я не могу назвать ее легкой.

Есть Варя в «Вишневом саде» Някрошюса. Сравнивать их с Хромоножкой никак нельзя – они разные и о разном.

Евгений СТЫЧКИН (Лермонтов в «Пушкине», Верховенский в «Бесах»)
В театре так много раз ставили классические произведения, что многим кажется, что каждое новое прочтение должно быть оригинальным, каким-то эдаким. А публике не всегда нравится, когда ты хочешь перепрыгнуть себя через голову. В кино же не так много классики.

В советское время она была, а, начиная с перестройки, на это перестали давать денег, сейчас к классике вновь обратились. Появились хорошие экранизации, которые очень удачно прошли на экране. Да и государство, честь ему и хвала, охотнее дает деньги на постановку серьезных произведений, нежели на кино про бандитов.

Хотя и тут не без проблем. Например, мы сняли «Бесов», а прокатить их не можем, ни один канал не берет. Все-таки некоторая степень цензуры существует, и те каналы, которые связаны как-то с властью, наверное, не хотят покупать очень сегодняшнюю, очень проблемную и, конечно, политическую историю. «Бесы» – это ведь диагноз России XIX века, который можно нашей стране и сейчас поставить.

Для меня играть Достоевского было непросто. Постоянно приходилось балансировать на лезвии ножа. С одной стороны, нужно быть абсолютно понятным, современным и при этом хочется соответствовать тому времени, о котором Федор Михайлович писал, не пытаться искусственно осовременивать Достоевского.
За всю мою жизнь ничего похожего, сопоставимого я не играл. Я не хочу обидеть ни режиссеров, ни драматургов, с которыми работал. Но все-таки роль, подобная Верховенскому, – одна на миллион.

Вообще, я уверен, что вне хорошей литературы ничего хорошего сделать невозможно. Надеюсь, театр все больше будет тянуться к хорошей литературе, не надеясь на то, что неординарная режиссура может, в конце концов, заменить слова и переживания героев.