Когда слова не нужны

«Материнское поле». Театр имени Пушкина Ирина АЛПАТОВА   На самом деле, это очень важная театральная функция – сделать так, чтобы тебя понимали без слов. Заговорить на своем языке, не ища вербальных разъяснений и комментариев.

Разбудить зрительскую эмоцию пластикой, звуком, музыкальной темой, светом. Театр текста – это «наше все», но подчас от этого хочется дистанцироваться. Хотя, конечно же, не от смысла.

Просто эти новые, рождаемые на наших глазах эмоциональные смыслы, могут быть очень разными, индивидуальными и значимыми для каждого зрителя, а в каком-то роде, наоборот, универсальными.

Роман Чингиза Айтматова «Материнское поле» — современная классика, до краев наполненная «жизнью и судьбой» — вполне конкретными и общими, «народными». Конечно же, отсвет айтматовского слога, трагичность ситуации, не обрывающейся меж тем в безысходность, явно угадывается в новом, современном воплощении этого сюжета хореографом-постановщиком Сергеем Землянским. Возможно, здесь даже больше света, больше легкости, но отнюдь не облегченности.

Землянский вместе со своей постановочной командой (музыкальный руководитель – Павел Акимкин, сценография и костюмы Максима Обрезкова, художник по свету – Сергей Шевченко) сделали вольный перевод айтматовской повести на современный сценический язык, а историю национальную развернули в общечеловеческий план. Приметы киргизского быта здесь временами являются лишь в намеках, пунктирно (например, меховые шапки в сцене свадьбы). Да и от конкретики имен здесь тоже отказались.

Перед нами – Отец, Мать, Сыновья, Невестка и даже Мать-Земля. Ведь правда, матери какой национальности не провожали мужей и сыновей на войну, не теряли там своих детей? Эта трагедия общая и, увы, временных и государственных границ.

В нынешнем «Материнском поле» все они молоды, светлы, темпераментны и чисты. Пройдут годы, родятся и погибнут дети, но Мать – Наталья Рева-Рядинская не успеет  состариться и не утратит связи с миром, ведь в финале в ее руки передается еще одна человеческая жизнь – новорожденный ребенок умершей в родах Невестки – Анастасии Паниной. Камни, комья земли, завернутые в платок – так обозначат здесь этого ребенка, ведь он тоже плоть от плоти Матери-Земли.

Ольга Демина в этой символической роли все время на сцене, как безмолвный и бесстрастный наблюдатель. Но в этом бесстрастии все равно угадывается сочувствие к тем живым, временно живым, которые рядом.

В хореографии Сергея Землянского тоже нет ничего подчеркнуто этнографического, опять же можно уловить лишь некие намеки. Но в этих пластических соло, дуэтах и ансамблях, в играх и ритуальных обрядах, встречах и расставаниях словно бы закодированы общие моменты человеческого бытия. Отец – Сергей Миллер с тремя Сыновьями (Владимир Моташнев, Евгений Плиткин и Родион Долгирев) – сила и достоинство. Женщины – мягкость и страсть одновременно. Они играют здесь с предметами-символами – камнями, патронами, книгами, жестяными листами, каждый из которых «без слов» говорит о чем-то своем.

Из этого «своего» без труда складывается общая картина – трагическая и светлая одновременно. Зрителям же подобный вариант сценического поступка, кажется, приходится весьма по душе.

В современном драматическом театре жанр пластического спектакля, кстати, очень распространен. Один из последних примеров – «Анна Каренина» Анжелики Холиной в театре имени Вахтангова. Холина, хореограф-постановщик спектакля попыталась соединить определенную балетную элитарность с чаяниями массовой публики.

Трагически красивая история любви здесь не отягощена духовно-философскими откровениями графа Льва Николаевича и его же порой навязчивым морализаторством. Мотивы «Анны Карениной» вплетены в музыку А.Шнитке, П.Чайковского, Г.Малера и Г.Форе. Здесь есть своеобразный человеческий Хор (читай – светское общество) и солисты, подчас всего лишь на время выталкиваемые из общей сплоченной массы, а потом в нее возвращающиеся.
Холина словно бы заново сочиняет многих персонажей, наделяя их характерами и манерами броскими, определенными, в ее концепции необходимыми.

Кстати, для Вахтанговского театра это не эксперимент и не дебют. В его афише – хореографический «Берег женщин», поставленный той же Холиной. И тут, вероятно, стоит сделать реверанс в сторону художественного руководителя театра Римаса Туминаса, который ввел подобные вещи в обиход.

Молодые и возрастные артисты демонстрируют прекрасную физическую форму и отнюдь не выглядят дилетантами в хореографических опытах. А для современного актера все это не менее важно, чем владение психологическими исполнительскими практиками и искусством слова.

В театре «Современник» уже несколько лет идет спектакль «Шинель» по мотивам повести Гоголя в постановке Валерия Фокина. Слово здесь тоже – элемент всего лишь вспомогательный. И даже не само слово, а отдельные слоги, звуки, стоны, сливающиеся с музыкальными вкраплениями. Главное же – великолепная актриса Марина Неелова в роли Акакия Башмачкина. Парадоксальная роль Нееловой многих повергла в изумление.

Красавицу-актрису узнать сложно — вот они, чудеса перевоплощения, помноженные на виртуозную работу гримера. Субтильный человечек с лысиной, обрамленной клочкастыми седыми прядями, в тесной «униформе» титулярного советника, с вечным перышком в руках, он похож на сказочного старичка-домовичка, несуразного и абсолютно одинокого. Неелова вернулась здесь в ностальгическую петербургскую стихию, в ней полностью растворилась.

В новосибирском театре «Красный факел» режиссер Тимофей Кулябин и хореограф Ирина Ляховская вместе с четырьмя актерскими дуэтами сделали спектакль, который так и называется «Без слов». Четыре истории любви, четыре времени года, четыре цвета, четыре тональности чувственных взаимоотношений. Девственно-белый цвет знакомства и узнавания, желтый летний восторг молодых щенячьих порывов, тяжелая «опытная» страсть в красном, черные тона финального предчувствия конца любви и жизни. Впрочем, безысходности здесь нет.

Наоборот, много легкости, иронии и пластического совершенства драматических артистов.