Коль любовь и вправду зла…

В Театре Моссовета заглянули за ширмы французских интриг Виктор Борзенко   О том, что Павел Хомский выпускает в Театре Моссовета мюзикл «Опасные связи», заговорили еще два года назад. Однако в процессе репетиций мэтр отечественной режиссуры свои взгляды на постановку пересмотрел, и вместо мюзикла зрители увидели драматическое изложение эпистолярного романа Шодерло де Лакло об «элитарных играх», соблазнах и предательстве. Казалось бы, удивить сегодня публику классическим прочтением репертуарной классики достаточно трудно. «Опасные связи» хотя и шокируют своей авантюрно-эротической линией, ставились в Москве неоднократно.

Кроме того, за минувшие годы жители столицы видели перфомансы и многочисленные лабораторные опыты, привыкали к постдраматическому театру и присматривались к новым лидерам сценического пространства… Иными словами, держаться за знамя психологического репертуарного театра на этом фоне достаточно трудно.

Но вот интересный факт: несмотря на свою традиционность, «Опасные связи» Театра Моссовета каждый вечер собирают аншлаг. И думается, что режиссер Павел Хомский намеренно отказался от подчеркнутого «осовременивания» постановки, стремясь показать сильные стороны классического театра.

Однажды у Сергея Юрского спросили: «Чем отличаются современные спектакли от спектаклей времен вашей молодости?» Он ответил: «Раньше был грим». В том плане, что постановщики много внимания уделяли внешнему оформлению сюжета. Психологический реализм торжествовал не только в словесных дуэлях и выстраивании характеров, но и в одежде, интерьерах, бутафории, порой даже в ароматах… Никаких темных задников сцены и повседневной одежды.

Театр воспринимался как окно в другой мир: вот раздвигается занавес, и перед зрителями оживают персонажи XVIII века.

Примерно то же самое сделал и Павел Хомский в своих «Опасных связях». Только здесь вместо занавеса раздвигаются огромные веера, украшенные картинками в стиле рококо, а по краям сцены стоят два огромных мраморных божества с фонарями в руках. Стиль французских дворцов читается здесь во всем: и в ажурных садовых скамейках, и в кровати необъятных размеров, и в роскошных покоях виконта, не говоря уже про бесчисленных амуров, парящих на заднике сцены и кокетливо смотрящих в зал…

Причем с не меньшей последовательностью стиль выдержан и в облике персонажей (художник по костюмам Виктория Севрюкова): всё тут есть – от верхней одежды до нижнего белья – и пышные платья, и фижмы, и кринолины, и, конечно, корсеты… От начала до конца история проникнута высоким эротизмом, но нет в ней ни одной «подробной» сцены, подчеркивающей «актуальную злободневность» (или «злободневную актуальность») постановки.
Знаменитый сюжет о любовных похождениях виконта де Вальмона Павел Хомский предпочел изложить публике на основе сценария Кристофера Хэмптона (это тот самый сценарий, по которому в 1988 году Стивен Фрирз снял одноименный фильм с Джоном Малковичем в роли Вальмона). Правда, в отличие от романа Шодерло де Лакло главной фигурой в картине был сделан виконт. То же получилось и в спектакле.

Александр Яцко играет своего Вальмона с легкой усталостью в голосе. Он ловелас, который многое повидал в жизни – соблазнял все что движется, выпутывался из любых передряг, многое пережил и от всего пресытился. Однако отделаться от своей старой привычки он не сумеет уже никогда. Виконт с азартом играет в любовь и будет это делать до тех пор, пока бьется его сердце.

Типаж, кстати, отлично подошел бы Александру Домогарову, который изначально и репетировал эту роль, но потом в процессе репетиций что-то не задалось, и режиссер поменял исполнителя. И думается, что от этой замены театр только выиграл, поскольку подобных персонажей в актерском перечне Домогарова множество, а для Александра Яцко это безусловно новая грань творчества. И то как последовательно раскрывает он природу своего героя, как дает зрителям время прочувствовать все что творится в его душе – убеждает, что актера на главную роль назначили правильно.

Есть у моссоветовского Вальмона одна сатирическая черта: в отношениях с дамами он действует, что называется, на автомате. Как Фигаро: то у постели одной, то в объятиях другой… Томный взгляд, кошачьи интонации, легкие прикосновения – все это включает он в мгновение ока, не давая опомниться своей новой «жертве», не говоря уже о том, с какой скоростью меняет свои камзолы и жилеты…

Он привык соблазнять, не задумываясь о последствиях. Этакий баловень судьбы, герой-обманщик. Но однажды и он окажется жертвой любовной интриги, которую сплела для него маркиза де Мертей.

Маркизу играет Ольга Кабо, чья работа в этом спектакле проявилась весьма неожиданно: во всяком случае, ее маркизу нельзя отнести к разряду добрых, душевных, романтичных героинь, каких хватало в репертуаре актрисы. На сей раз это ослепительно красивая, но жестокая дама, циничная интриганка, для которой не существует табу и препятствий. Она, интригуя Вальмона, разбивает его руками сердца молодых красавиц – завидных невест, амбициозных провинциалок. Однако актриса вкладывает в это свою трактовку: маркиза – закомплексованная, завистливая женщина, которая не желает расставаться со своим статусом светской львицы.

Появление любой юной красавицы раздражает ее больше всего на свете. И к борьбе она готова самой беспощадной.

Несмотря на трагическую коллизию, стилистика спектакля все равно решена в парадном ключе, оставляя вахтанговское ощущение театра-праздника. И любая неожиданная деталь лишь добавляет яркости этому празднику. Например, так совпало, что на премьере в зале летала большая бабочка.

Среди зимы! И зрители, конечно, стали за ней наблюдать. Наконец, она села на столик перед маркизой де Мертей и вспорхнула вновь.

Ольга Кабо воскликнула: «Ой, надо же!» Публика зааплодировала. Юрский, сидящий в зале, сказал Владасу Багдонасу (но так, что было слышно и другим):
– Слушай, а как они это делают!
И волна смеха прокатилась по залу.

Ольга Кабо:
– Такую сложную характерную роль я играю впервые! Моя героиня ломает человеческие судьбы, играет невинными душами, пытается втоптать их в грязь, причиняя им страдания. Тем самым уничтожает вокруг себя веру в любовь и преданность.

Вот уж истинный гений зла.
 
Именно в жестокости она видит «истинное благородство». Но как актриса я должна как-то оправдать свою Мертей, понять мотивацию ее жестокости и цинизма. Наверное, все темные пятна в женской душе – от одиночества и недолюбленности. Уверена, именно это делает мою героиню уязвимой.

Она вынуждена агрессивно защищаться от всех и вся, превращаясь в «исчадие ада».
 
В этой истории побеждает зло. И несмотря на то, что действие происходит во Франции XVIII века, нашему современному зрителю есть, о чем задуматься. Ведь наше время более агрессивно.

Миром сегодня правит бездуховность, равнодушие и корысть. Отношения между людьми становятся еще жестче и нет места для истинных чувств…
 
В работе над такой необычной для меня ролью мне очень помогли великолепные костюмы Виктории Севрюковой, моего любимого художника. Когда я закована в корсет, с необъятными фижмами по бокам, у меня сразу меняется пластика. Вместо привычной мягкости и плавности движений – резкость и стремительность. Появляется «несгибаемая» осанка человека с твердыми намерениями.

И в голосе начинают звучать металлические нотки.