Контракт расторгнут
«Распутник» Эрика-Эммануила Шмитта в Театре сатиры, режиссер Андрей Житинкин Анастасия ТОМСКАЯ Первым делом в памяти, конечно, возникает другой «Распутник» – фильм режиссера Лоренса Данмора с Джонни Деппом в главной роли, но на поверку все оказывается совсем не так. Понятно, что в спектакле главный герой – философ Дени Дидро, а в фильме – поэт Джон Уилмот, и даже грим Дидро – Юрия Васильева схож с гримом Уилмота – Деппа, но главное не в этом. История английского виршеплета по-средневековому мрачна (в особенности под музыку композитора-минималиста Майкла Наймана). У Житинкина же получилась развеселая байка про жизнелюба, невесть как ставшего мировой величиной. И, что характерно, в спектакле тоже использована музыка Наймана.
То ли это постмодернизм, раз можно использовать все и везде, то ли режиссерская небрежность. Итак, Житинкин поставил «Распутника», прекрасно зная о наймановском саундтреке к «Распутнику» Данмора, однако использовал музыку Наймана из другого фильма – «Контракт рисовальщика» Питера Гринуэя.
Сложная логическая цепочка приводит к неожиданно простой параллели: усмотрев схожесть сюжетов «Распутника» Шмитта и «Контракта», Житинкин увлекся цитированием последнего не только в музыкальном и визуальном оформлении спектакля, но и в смысловом наполнении. Неблагодарное дело – сравнивать два произведения, но такие прозрачные намеки – причем никак не отмеченные в программке – к этому, безусловно, располагают. На сцене английская зеленая лужайка и аккуратные кусты, подстриженные в форме кубов, мольберт и огромное ложе, усыпанное подушками. Одеты все герои сообразно идее: средневековые платья и парики – правда очень похоже на «Контракт рисовальщика», но отчего-то все костюмы ядовито розового цвета.
Ярко-розовое на ярко-зеленом – сочетание «вырви глаз».
Сюжет «Распутника» в Театре сатиры таков: беднягу Дидро, не способного написать ни строчки, третируют дамы: жена Антуанетта (Марина Ильина), дочь Анжелика (Светлана Малюкова), подружка Анжелики мадемуазель Гольбах, женщина-вапм Тербуш (Алена Яковлева) – просят кто любви, кто внимания, кто секса, а юный секретарь Баронне в розовых чулках требует у Дидро написанной статьи.
Спектакль, по сути, превратился в собрание гэгов и реприз, на которые зал должен откликаться смехом или аплодисментами. Но все шутки вокруг эрегированного фаллоса здесь больше похожи на стэнд-ап комеди, а не на раблезиански страшную философию, в которой рождение и смерть составляют единое целое.
Когда мадам Тербуш хочет написать портрет философа ню и Дидро–Васильев сбрасывает тогу, обнажая голый зад, зал взрывается аплодисментами. Сущий цирк, который повторится, когда Баронне в финале спектакля будет в чем мать родила ехать через сцену на велосипеде.
Конечно, это паноптикум: вот монстрообразная жена в парике a- la розовая чесночина врывается на сцену, как пухлый розовый демон. Вот, предаваясь написанию статьи о морали, Дидро кладет тетрадь на выпяченный зад мадам Тербуш. Потом французский философ пытается заняться сексом с очередной просительницей на детской лошадке-качалке. Кстати сказать, пытается он со всеми, но каждый раз по каким-то причинам отвлекается. Здесь никто не заканчивает начатого: портрет не нарисован, статья не написана, женщина не долюблена, мужчина не удовлетворен, даже коллекция картин – и то украдена не до конца.
Мотив недееспособности отчетлив – того и гляди перерастет в клинический диагноз.
За время многолетнего творческого сотрудничества режиссер Андрей Житинкин и художник Андрей Шаров выпустили в свет много спектаклей – иногда удачных, иногда не очень. Житинкин всегда – всегда! – точно чувствует, что и как нужно показать зрителю, чтобы он был доволен. Оттого-то и возникает розовый цвет, плоские шутки, растянутые на несколько минут, и голые зады мужчин.
Лет десять назад все это еще бы шокировало публику, но сегодня вызывает глумливый хохоток. Здесь главенствует шутка все той же Тербуш о том, кто получает больше наслаждения в любви – мужчина или женщина: «Когда вы чешете пальцем ухо – кому приятнее, пальцу или уху?»
Жанр «Распутника» – «отдохнуть и развеяться», и он сводит на нет все попытки Житинкина выстроить параллели с «Контрактом рисовальщика», чудовищной и злой сатирой на английские нравы и пресловутую мораль, где выжженные факелом глаза художника становятся трагедийной аллегорией.