Коварные и милые созданья

После "Эдипа-царя" Александринский фестиваль, растянувшийся на полтора месяца, обратился к "изучению" коварных и милых женщин. О них, хотя и не только о них, рассказывалось в двух спектаклях варшавского Театра народовы и двух спектаклях миланского театра "Пикколо".

В современной притче "Мерлин" по пьесе Т.

Слободзянека прекрасные девицы (всех шестерых играет Магдалена Бочарска) воплощают собой соблазн, постоянно отвлекающий общественных деятелей (рыцарей короля Артура) от достижения общего блага. Польские зрители усматривают в этой притче о неудачных поисках святого Грааля историю польской "Солидарности" с первыми восторгами демократов и последующими разочарованиями.

Возможна и другая трактовка. "Нагие и беззащитные" девушки, спасаемые рыцарями Круглого стола от чудовищ, — это Польша. Все ее бросаются спасать, но она ускользает или обманывает. После свершения подвига рыцари неизменно оказываются в нелепом положении. То им приходится заодно с чудовищем отрубить голову и жертве-обидчице, то обменяться с женщиной плевками, то красавица вдруг проявит отвратительное корыстолюбие или обжорство.

Я уже не говорю о королеве Гиневре, изменившей королю Артуру с рыцарем Ланселотом.

Впрочем, в спектакле много содержательных слоев. Некоторые нашей публике более близки, другие — менее. Однако ирония и театральность, пронизывающие полуторачасовое действие, понятны всем. Замечательно, что при неоднократном повторении ситуации варшавяне находят каждый раз новые краски для изображения поединка с чудовищем.

Но в итоге многократных разочарований, испытанных бедными рыцарями, мысль напрашивается одна: женщин лучше не спасать.

Второй спектакль национального польского театра оказался совершенно иным по стилистике, однако женофобия и в нем ощущалась. Новый главный режиссер, он же актер театра Ян Энглерт решил переосмыслить "Школу жен" Мольера. В традиционных сценариях комедии масок облапошить старого опекуна, влюбленного в молодую воспитанницу, просто необходимо.

Энглерт вычитал из анекдотической истории драму поздней любви.

Сценическая интрига продублирована интригой закулисной: задумчивый дирижер с благородной проседью (тот же Ян Энглерт) влюблен в очаровательную скрипачку (Анета Тодорчук-Перхуч), но она почему-то предпочитает молодого шалопая скрипача (Марчин Пшибыльски). Несомненно, за нелепыми ужимками многочисленных мольеровских ревнивцев стоит горечь автора, женатого на молодой и легкомысленной Арманде. Но Мольер потому и велик, что умел переплавлять собственные переживания в искрящееся веселье, остранять слезы гротескным смехом. Лишив пьесу комизма, Энглерт убил ее смысл.

Нарушение жанра всегда грозит скукой.

Как ни странно, подмоченную репутацию женского пола спасла опера Моцарта "Так поступают все женщины", которую привез к нам миланский театр "Пикколо", хотя именно в ней строгие критики усматривали женоненавистнические мотивы. Дорабелла и Фьордилиджи в течение суток забывают о своих возлюбленных, якобы отправившихся на войну, и влюбляются в других молодых людей. Можно, конечно, посетовать на природную неверность юных дам, но такая мораль слишком тривиальна для позднего шедевра композитора.

"Кози фан тутте" ("Так поступают все женщины") — последняя работа знаменитого режиссера Джорджо Стреллера, не дожившего до премьеры несколько недель. Стреллер сохранил простоту, изящество и пастельные краски одной из самых загадочных опер великого австрийца. При всей нарочитой традиционности постановки он постарался избежать однозначных трактовок, прежде всего главных героинь.

В опере Моцарт рассматривает ситуацию измены с разных позиций. Голос Моцарта слышен в ариях скептика Дона Альфонсо (Александр Мальта), в то же время он старается понять и молодых девушек, едва начинающих жизнь. Нередко в хорошеньких сестрах видят кукол, лишенных индивидуальности и не способных на сильные чувства.

Стреллер, следуя за Моцартом, с этим не согласен.

В первом акте любовь Дорабеллы и Фьордилиджи к Феррандо и Гульельмо на самом деле искусственна. Но в образе экзотических албанцев (женихи переоделись, чтобы проверить верность своих возлюбленных) тем же молодым людям удалось пробудить в девушках подлинную страсть. Более пылкая Дорабелла (меццо Тереза Каллен) отдается безоглядному чувству первой.

Фьордилиджи в исполнении нашей соотечественницы сибирячки Этери Гвазавы — натура более глубокая и серьезная. Она не имитирует муки совести, испытывает их на самом деле.

В конечном итоге финальное возвращение к прежним партнерам (в ходе испытания влюбленные поменялись местами) — безрадостная уступка условностям. История "неверных" девушек — это история человека вообще, который мечется в поисках идеала. Стреллер стремился передать моцартовскую "улыбку сквозь слезы", и это ему удалось.
С музыкальной точки зрения, о подарке из оперной Мекки — Милана — трудно судить однозначно. Когда оркестр подбирается из местных инструменталистов и соединяется с актерами перед самым выступлением, говорить о полной слаженности не приходится. Особенно это сказывалось в сложнейших ансамблях, требующих репетиций. Из солистов мне показалась наиболее убедительной и в вокальном, и в актерском отношении Тереза Каллен. Образ Дорабеллы, живой, темпераментной, кажется, пронизан солнцем Неаполя.

Востроглазая брюнетка Гвазава, прославившаяся в последней телевизионной версии "Травиаты", все-таки не обладает той подвижностью голоса, которая необходима для моцартовских партий.

Словом, у строгого меломана найдется немало вопросов к оркестрантам и певцам. При этом спектакль, существующий уже десять лет без своего создателя, сохранил очарование. Изысканная графичность мизансцен, очаровательная наивность классической оперы, добрый взгляд на мир, восхитительная музыка — все это заставляет выходить из театра ублаготворенным, улыбающимся и мурлыкающим себе под нос. "Счастлив тот, кто во всем видит хорошую сторону", — поют персонажи оперы в финальном ансамбле и мы вместе с ними.

Как ни странно, та же мысль подхвачена и последним миланским "сувениром" Александринского фестиваля: "Счастливые дни" по пьесе Сэмюэла Беккета. Странно потому, что Винни, героиню абсурдистской драмы, в течение всего действия засасывает могила. Согласитесь, в этом процессе трудно увидеть "хорошую сторону". При этом Стреллер и Джулия Лаццарини (Винни) показывают женщину фантастического жизнелюбия.

Когда-то привлекательная, пользующаяся успехом, она умирает, извлекая из перекладывания десятка мелких бытовых вещиц массу удовольствия. Винни — символ несвободы, человеческой слепоты, однако замечательная итальянская актриса видит в символе, в "механизме" для безостановочного словоизвержения реальное существо, бесконечно одинокое и несчастное. В финале песок окончательно засасывает женщину, но она еще успевает пропеть любимую мелодию из "Веселой вдовы" Ф. Легара.

Забавна взаимосвязь театральных и жизненных явлений. Вот закончился Александринский фестиваль, и нас ждет следующая премьера. Именно "Веселая вдова" в интерпретации будапештской постановочной бригады и артистов петербургского Театра музыкальной комедии.

Прощай, Милан, здравствуй, Будапешт!

Евгений СОКОЛИНСКИЙ, spbvedomosti