Лицо древней трагедии
Юлия Рутберг исполнила одну из самых сложных античных ролей Ольга Романцова Римас Туминас, художественный руководитель Театра Вахтангова, предложил артистам: «Проявляйте инициативу, показывайте самостоятельные работы. Если у вас получится интересный спектакль, он войдет в репертуар». По инициативе артистов родились спектакли «Прощальные гастроли», «Незаученная комедия» и «Медея» – самый мощный и пронзительный среди них. О том, что это самостоятельная, внебюджетная работа, напоминает лаконичная декорация – широкая, светлая кошма на полу Малой сцены.
Но в ее пространстве кипят страсти такого накала, о которых большинству режиссеров остается только мечтать.
Юлия Рутберг, сыгравшая Медею, совершила прорыв в пространство древнего мифа. Актриса, известная как мастер сценического гротеска и ироничная интеллектуалка, раскрыла мощный трагический потенциал. Ее героиня не просто теряет любимого. Порой кажется, что у нее на глазах рушится мир…
В основе спектакля – пьеса Жана Ануя, где ткань текста выстроена четко и логично, но благодаря мощи Юлии Рутберг его логика рвется, не выдерживая напора чувств героини.
Медея с самого начала подозревает недоброе: они с Язоном в чужой стране, кругом враги, а он беспечно ходит по пирам, где его могут арестовать, а то и отравить. Услышав музыку, доносящуюся с пира – привязчивую мелодию, – и уловив запахи жареного мяса, героиня хрипло «выдыхает» одно из первых слов: «Ненавижу!»
С тех пор как Медея помогла Язону добыть золотое руно, бежала с ним из своей родной Колхиды и стала его женой, картина мира для нее выглядела предельно четко. Днем они с Язоном сражались спина к спине, по ночам страстно любили друг друга. Они полагались только на себя, думали одинаково и были единым целым.
Медея до сих пор носит военные штаны, и ее одежда похожа на униформу. Ради Язона Медея украла святыню Колхиды, убила родного брата. И вдруг узнает, что муж разорвал их связь: он женится на молоденькой Креузе (дочери Креона, царя Коринфа).
Объяснения Язона (Григорий Антипенко), появившегося чуть позже, рушат остатки надежд. Оказывается, он пришел проститься со своей Медеей, потому что устал от войны, хочет забыть, как убивал и предавал, и начать жизнь с чистого листа. А для этого рядом должна быть наивная юная женщина, ничего не знающая о его прошлом.
Подчас кажется, что страсть Язона к Медее по-прежнему сильна: когда герои, расставаясь навсегда, случайно касаются друг друга, между ними как будто проскакивают электрические искры. Но царь Креон этого не потерпит. Он распоряжается выслать Медею из страны.
Кошму с пожитками Медеи сворачивают в тюк и вешают его героине на плечи, усиливая тяжесть обрушившихся на нее бед. Героиня загнана в тупик, и Рутберг мастерски передает стремительный бег мысли человека в таком состоянии. Медея находит самый парадоксальный выход. Она осознает, что потеряла себя – гордую колхидскую царевну. Значит, нужно стать прежней и отомстить так, как делала она раньше.
Воздав славу древним богам мести, Медея убивает всех, кто был Язону дорог – Креузу, Креона и, наконец, своих рожденных от Язона детей.
Режиссер Михаил Цитриняк избежал в спектакле натуралистических подробностей, и этот момент тоже решен по-театральному условно. «Где дети?!» – отчаянно кричит Язон, а Медея, уже одетая в белую рубашку для жертвоприношений, берет два белых лоскутка, погружает их в сосуды с красной жидкостью, а потом резко вздергивает, запятнав рубашку «кровью». Дети мертвы, и над сценой взлетают прощальные слова героини: «А теперь попробуй меня забыть!»