Майя Краснопольская и Илья Эпельбаум о стиле жизни своего театра и своей семьи

Жизнь как чудо Беседовала Катрина АНТОНОВА, Фото из архива театра   Их имена и их театр знают настоящие театралы и маленькие дети. И те, и другие с равным удовольствием (иногда кажется, что взрослые – с большим) бывают в их театре «Тень». Маленький домашний семейный театр – театр кукол, где играют Николай Цискаридзе, Николай Фоменко и Валерий Гаркалин, а спектакли ставят Анатолий Васильев и Тонино Гуэро.

А началось все с того, что 22 года назад Майя Краснопольская вышла замуж за Илью Эпельбаума, и они решили организовать свой частный театр – кукольный. Прочитали в газете, что теперь в России можно организовать любое частное предприятие, пришли с этой газетой в Министерство культуры и убедили чиновника в том, что надо разрешить им организовать театр. Потом нашли помещение на Октябрьской улице – заброшенную коммуналку на первом этаже, взяли ее в аренду, и вот уже , пока занимаетесь театром, было так, чтобы вы так уставали, что хотелось все бросить?

Майя: Да мы так и не уставали тяжело, чтобы все бросить хотелось.

– Но ведь театр – это же пусть малюсенькое и чудесное, но предприятие – и его нужно организовать. Вот это не тяжело?

Майя: Да нет, просто у меня хорошие организаторские способности – с детства. Папа мой говорил: «Приведите Майе полк солдат, она всех займет». Вот Илюшу очень трудно уговорить на то, чтобы он кому-то что-то поручил. Ему легче самому сделать, чем возиться с кем-то и объяснять, как это должно быть сделано. А у меня другой тип мышления, и я могу все быстро раскидать по людям, которым в кайф будет это сделать.

Поэтому, если надо, чтобы что-то было сделано, всегда находится тот, кто это сделает. И от количества проблем у меня не возникает ощущение хаоса. А вопрос усталости возник с возрастом.

Когда я стала замечать, что физически начала уставать – начала ходить на йогу дважды в неделю, и силы опять вернулись. Так что и проблему можно организовать. Все проблемы решаемы.

Вот у Илюша хорошо получаются творческие вещи делать, а у меня хорошо получается организовывать, и в результате мы очень органично существуем – и как пара, и как театр.

– Когда-то на вопрос, не сложно ли быть вместе постоянно – и на работе, и в семье, – вы ответили, что – нет, не сложно. А как-то специально пришлось притираться друг к другу или сразу было легко?

Илья: Мне не приходилось как-то специально напрягаться на то, чтобы у нас было все хорошо. Как-то оно само сразу было хорошо.

Майя: С детьми было иногда сложно, потому что нет у нас в стране традиции воспитания детей. И в смысле воспитания детей иногда приходилось работать над собой.

Илья: Мне вообще кажется, что нет особенного разделения – в семье вы строите отношения или на работе. У вас или складываются отношения с людьми, или нет. Так что если уж и работать над чем, то не над отношениями, а именно над собой.

Но мне не пришлось.

Майя: А потом так бывает, что у двух людей есть внутреннее совпадение, общее ощущение того, как должно быть, как правильно. Мы с Ильей про разные вещи чувствуем одинаково. Ведь между двумя людьми можно выяснить все. Любую проблему. Просто она может выясниться так, что лучше не быть вместе.

Но у нас не так. И мы всегда находим способ, как поправить то, что не слишком получается.

– Остается ощущение чуда от театра?

Майя: А его и не было никогда – ощущения чуда.

Илья: Интересно, а у Иисуса было ощущение чуда?

Майя: Откуда? Он же понимал, что Лазарь может или уйти, или вернуться, он ему сказал вернуться, Лазарь и вернулся. Где тут чудо для Иисуса?

– А зритель идет в театр именно за ощущением чуда иногда…

Майя: Я вообще не могу себе представить, зачем зритель идет в театр. Я вот никогда не иду в театр в ожидании чуда. На самом деле, очень редко в театре удается получить удовольствие, и тогда сильно радуешься.

Но это так редко, что на это не рассчитываешь.

Илья: А потом, откуда у нас возьмется ощущение чуда, если я все знаю – от идеи до того, как последняя палочка работает.

Майя: Или как она не работает, и как сделать так, чтобы заработала.

– То есть ощущения собственной избранности у вас нет?

Илья: Так и избранности нет! Просто это наша работа. Мы так деньги зарабатываем.

Театром.

– Вы берете к себе работать всех, кто к вам приходит?

Илья: Мы берем, но к нам редко приходят. Когда приходят профессионалы… но они приходят редко, потому что они профессионалы, и у них уже есть работа. Но часто бывает, что приходят художники и говорят: «Я художник-постановщик», а на это мне приходится отвечать: «Извините, художник-постановщик в этом театре я, Илья Эпельбаум». А когда приходит человек из зрителей и говорит, что хочет что-то у нас делать, то мы говорим: «Давайте, пробуйте, работы много.

Приходите в театр и подхватывайте». Работа всегда есть, и она всегда разная, так что главное, что у человека должно быть – это мозги. Нужно быстро ориентироваться в ситуации, самому понять, что надо сделать, и сделать это.

Не много людей на это способны, к сожалению.

– Почему вы не растите своих учеников? Почему нет студии при театре, например?

Майя: А она не нужна. Вот к нам пришли самоходом два студента из Питера – Маша и Слава, сказали: хотим у вас учиться. Работали с нами. Сейчас у них своя студия, они играют в театре Образцова и в театре «Практика».

Кроме того, наши дети – это наши ученики.

Илья: У Маши и у Славы еще цель была нормальная: не поучиться, как у тех, кто идет за дипломом в театральный вуз, а сделать свой театр. А «поучиться» – это очень формальная, ненастоящая цель. Людям, которые хотят что-то сделать, я всегда готов помогать.

Я вообще считаю, что обучение в кукольном театре может строиться только на практике, а вот эти зачеты-экзамены – это все к настоящему образованию не имеет никакого отношения.

– Бывает так, что кто-то из вас что-то предлагает, а другой говорит: «Нет, не надо этого делать»?

Майя: Мы можем быть в чем-то не согласны, но если это художественная часть, то тут право вето принадлежит Илье, а есть области, где право вето принадлежит мне. У меня в отношении спектаклей всегда есть ощущение, что Илья всегда прав. Иногда я ему так же безоглядно доверяю и в организационных моментах, и тут случаются осечки. Вот тут мы недавно не очень удачно съездили на гастроли, про которые у меня с самого начала было ощущение, что это не очень удачная мысль – туда ехать. Ну, как неудачно – нам денег не заплатили.

С другой стороны, может, и заплатят еще. В любом случае мы хорошо съездили и хорошо там пожили. Отдохнули от Москвы. Для нас гастроли – это очень большая разгрузка.

Здесь, в Москве, жизнь идет в таком ритме и с такими проблемами, что, когда оказываешься в ситуации, когда самая большая проблема – это в каком ресторане поужинать, и час сыграть спектакль, – это же почти отпуск!

– Как часто вы ездите на гастроли?

Илья: Не часто. Раз пять в год.

– Театр у вас получился именно такой, о котором вы мечтали?

Майя: Вы понимаете, мы не о театре каком-то определенном мечтали, а о стиле жизни. И стиль жизни мы себе создали. Главное – не то, какой сейчас спектакль у нас получился, а то, как мы живем.

Никакого фанатизма по отношению к профессии у нас нет. Конечно, мы любим свою работу. Мы беспрерывно что-то придумываем, но для нас это, скажем так, весело, но не очень важно.

Мы не относимся к этому очень серьезно.

Илья: Просто так сложилось, что мы почему-то занимаемся театром. А могли заниматься чем-нибудь другим. Я себе это очень легко представляю. Мой интерес заключается в том, чтобы делать что-нибудь новое, интересное – в театре, в живописи, не повторять ни за кем.

Чтобы самому интересно было.

Майя: Примерно с таким же интересом, с каким он придумывает трюки, Илюша сажает растения. Вот он привез из Таиланда косточку, ткнул в горшок, и теперь на даче на третьем этаже у нас растет огромный таиландский лопух, и доставляет нам не меньше радости, чем изобретение какого-то нового приспособления для спектакля. А я, например, обожаю убираться. Мне окно помыть – немыслимое удовольствие. Да и в театре у нас уборщица есть только последние лет пять, а до этого я сама убиралась, и для меня то, как вымыта раковина в туалете не менее важно, чем то, как пройдет спектакль.

Я просто очень чувствую вещи, предметы. И у Илюши это тоже есть.

– Машинку Zinger с помойки подберете?

Илья: Обязательно. Ведь у вещей есть своя жизнь. И о них тоже надо позаботиться. Мы на помойке массу всего нашли и притащили к себе.

Например, на немецкой помойке мы нашли гитару, которая сейчас является нашим талисманом.

– Когда придет время, вы передадите театр детям?

Илья: Это бесполезный вопрос в России, на Западе он бы имел какой-то смысл, а тут – мы же государственный театр, так что передать театр по наследству мы не можем. Другой вопрос, что Сеня уже начал у нас работать, и в следующем сезоне будет выпускать у нас спектакль. Скажем так, я был бы рад, если бы Сеня в какой-то момент перехватил бы театр и стал бы главным режиссером. Но если у него будет другая жизнь и он захочет вообще чем-то другим заниматься, то и пожалуйста.

Дай бог, чтобы было так, как нужно будет Сене. Может, он вообще наиграется в театр и начнет, например, деньги большие зарабатывать. Пусть будет, как будет.

– Правильно ли я поняла, что для вас жизнь так ценна, что если тут, в России, начнут происходить катастрофы, то вы уедите в другую страну?

Илья: Для меня все тут очень просто. Поскольку мы очень много ездим, то мы поняли, что жизнь – она везде жизнь, а шарик – маленький. Поэтому было бы здорово, чтобы границ вообще не было.

Чтобы можно было иметь гражданство одной страны, а работать там, где есть работа. А если здесь начнутся какие-то катаклизмы, то мы действительно уедем, потому что ни одно политическое событие не стоит даже месяца нашей нормальной жизни.