Маленькие «комедии» большого дома

Георгий Менглет и Нина Архипова не расставались даже в гримерке Виктор Борзенко   Актриса Театра сатиры Нина Архипова 1 мая отметит юбилей. Но для нее это праздник со слезами на глазах: волею судьбы в этот день десять лет назад ушел из жизни ее супруг – замечательный актер и очень веселый человек Георгий Менглет.

«Мы всегда и везде ходили вместе: ни на шаг меня Жорик не отпускал, – вспоминает актриса. – В гримерке перед спектаклем его окружают друзья: кто с остротами, кто про рыбалку, кто про футбол… И я тут же сижу. Мне говорят: «Нина Николаевна, а вы дома не насиделись?» Потому что все тянулись к Жорику – он всем был нужен».

«Не пускал сниматься в кино»

После смерти Георгия Павловича актриса не тронула в его комнате ни одной вещи: тут и по сей день все на своих местах, как было при жизни хозяина. Огромный рабочий стол, фотографии из спектаклей, довоенные портреты великих режиссеров, афиши… Но главное – стулья расставлены так же, как в ту трагическую ночь с 30 апреля на 1 мая – последнюю в их жизни. Разве что сняла Нина Архипова со спинки стула пиджак и повесила в шкаф («так лучше сохранится»), а больше ни к чему притрагиваться не хочет («пусть как при нем будет»).

«Вы знаете, а я ведь за прошедшие десять лет так и не научилась о Жорике рассказывать, – говорит Архипова и водит за собой по просторным комнатам, где они сорок лет прожили вместе. – В этих стенах вся наша жизнь. И если говорить без вранья, то сплошная похвальба получается. Ну вот смотрите: мы никогда не ругались, Жорик обожал моих детей (от первых двух браков. – Ред.), а дети обожали его. Между нами было лишь единственное «недопонимание», за которое он в последних своих интервью извинялся: в молодости он не отпускал меня сниматься в кино.

Однажды он позвонил моей подруге Гале и заревел в трубку: «Нина, моя Нина…» Галя перепугалась: думала, будто со мной что-то случилось, а оказалось, я всего лишь на съемки уехала».

«Нина, я влюбился»

Своего мужа Нина Архипова называет исключительно ласково – «Жорик» (так же называют его все члены семьи), и все время, сколько длится наша встреча, перечисляет его добродетели – боится что-либо пропустить.

«Однажды заболела Вера Васильева и я заменила ее в спектакле. Под столом сидела женщина, которая вкладывала мне в руки текст, а Жорик был моим партнером. После спектакля он сказал: «Нина, я влюбился». И рухнул.

Это было так просто и искренне, что у меня и сомнений не было в его чувствах. Но, признаться, мне было не до любви. Умер Борис Горбатов, мой второй супруг, я воспитывала троих наших и одного усыновленного ребенка.

Но он все время был рядом. «А как же мама Горбатова? Вы вместе с ней остаетесь жить? А как детишки? А кто их на прогулку водит?» И этой своей заботой он меня покорил.

Вскоре у нас начался роман. Я думала: ну роман и роман, мало ли в жизни артистов романов. Но Жорик и здесь был настойчив – потребовал, чтобы мы поженились».

«Это Пельтцер нас заманила»

К этому эпизоду своей жизни Нина Архипова возвращается снова и снова. «Вот скажите мне, зачем он настоял тогда на замужестве? – спрашивает она. – Зачем ему мои дети и старенькая мама умершего мужа? Ведь мог же просто романиться со мной, сколько угодно. Нет, он захотел жениться».

И сама отвечает на этот вопрос: «Ему хотелось, чтобы только я и больше никого. Чтобы наши отношения закрепить навсегда».

После свадьбы жизнь в этом большом доме изменилась. Стала более гармоничной. Подрастали дети. За огромным дубовым столом собирались гости – Миронов, Папанов, Пельтцер… Звучали тосты, остроты, разве что в поведении Менглета была одна черта, из-за которой между супругами разгорался спор: актер совершенно не пил, поэтому ставил рюмку вверх ногами. «Я говорила ему: зачем ты, хозяин, так делаешь?

Ладно, ты не пьешь, но людям ведь хочется выпить, а они смотрят на тебя и им неудобно. Но все равно он делал по-своему. Конечно, он обожал гостей, но такие бесконечные хождения, как было при моем втором муже, прекратились».

Однажды, после блестящей премьеры спектакля «Проснись и пой», Татьяна Пельтцер сказала: «Нам нельзя по домам. Едем праздновать в Ленинград». Началась перекличка: кто едет, а кто остается.

Ширвиндт, Плучек, Корниенко… Многие изъявили желание продолжать праздник. Дошла очередь до Архиповой и Менглета.

Архипова сказала, что тоже едет. Менглет ее одернул: «Мы остаемся в Москве». «Но я была молодая, упрямая. Решила: ну пусть Жорик едет домой, а я отправляюсь в Ленинград похвалиться, как нам хорошо, – говорит актриса. – Но вот мы приезжаем в аэропорт за билетами. Наши мужчины бегают от кассы к кассе, а я рядом с Плучеком сижу. Он говорит: «Знаешь, мне ведь так попадет от Зины» Я говорю: «А мне от Жорика». – «Давай уедем?» – «Давайте.

Это мы сгоряча. Это Пельтцер нас заманила». И мы незаметно встали и уехали домой.

А ребята достали билеты, но пока добрались в Ленинград – уже ночь. Куда ни позвонят – там спят, никто их не ждет. И они, чтобы дождаться поезда обратно в Москву, пошли в буфет, где ничего не было, кроме холодных яиц с сухими кусками хлеба.

Приехали злые».

«Словно крылья за спиною…»

Незадолго до смерти Георгий Менглет сыграл пушкинского Скупого рыцаря на сцене Театра на Беговой. Говорят, в те дни он заметно ожил («словно крылья за спиною появились вдруг» – как пел когда-то его Пишту из «Проснись и пой»). Сцена его всегда окрыляла. Он любил перед спектаклем подойти к занавесу и слушать, как рассаживаются зрители.

Поэтому, кстати, избегал съемок в кино – не умел играть перед машиной.

«К моему бенефису он готовился как к главному событию в жизни, – говорит Нина Архипова. – Склонил голову над сценарием и, как всегда, попросил ему не мешать. Я ушла спать в соседнюю комнату, но в пять утра проснулась – слышу, он тяжело дышит. Вскакиваю и вижу, что ему действительно нехорошо. А в доме только я и внучка – все остальные уехали на дачу. Вызвали «скорую».

Они моментально приехали – поставили капельницу. И Жорик говорит, что хочет сесть, не хочет лежать. Мы с врачами помогли ему расположиться поудобнее. С правой стороны к нему внучка села, а слева я прислонилась. И вот так мы сидим, он говорит: «Нина, я тебя прошу, не отдавай меня в больницу.

Ну ведь праздник же. Они ведь сейчас заберут. Ну мне уже нормально». Я говорю: «Я тебе обещаю, что не отдам». – «Честно?» – «Честно».

А он иронично так продолжает: «Я тебе верю, а то ведь не всегда исполняла обещания…» Чего-то шутил, старался нам настроение поднять. Я говорю: «Все будет хорошо, вот тебе уже лучше». Он улыбнулся, но закрыл глаза как уснул.

И в это время я слышу: «Нина Николаевна, будьте любезны, выйдите отсюда». – «Куда?» – «Выйдите, пожалуйста», – говорит врач. Я ничего понять не могу. Может, они хотят ему укол сделать. Я ухожу. А через секунду выходит внучка и говорит: «Жорик умер».

Вот это вот закрыл глаза – это он умер».

В тот день праздник в театре, разумеется, отменили. Но невозможно «отменить» зрительскую память. Поэтому и в этот раз, во время бенефиса Нины Архиповой зрители почтят память Георгия Менглета.