Марш несогласного
«Сон Гафта, пересказанный Виктюком» на сцене «Современника» Ксения ЛАРИНА Призрак бродит по России, призрак сталинизма. Шинель Генералиссимуса на заре XXI века вновь радушно распахнула свои объятья, в которые с благодарными рыданиями рухнула практически вся страна. Сидевшие и охранявшие, потомки зеков и вертухаев – все уместились на «широкой груди осетина», умильно перебирая в памяти счастливые дни юности человечества. Дни, когда у всех все было поровну, когда все жили дружно, когда во дворах играли дети, а на заводах трудились родители, когда по радио – хор, в кино – свет, в груди – молот, в красном углу – усатая икона, а вся страна – монолит. Валентин Гафт решил ответить на вопрос века и закрыть тему: так кто же он, Иосиф Сталин, – Дьявол или Бог?
Ответ на этот главный вопрос в истории России автор (Гафт) и режиссер (Виктюк) пытаются найти в несостоявшихся встречах Вождя с героями эпохи, как минувшей, так и нынешней. Жуков, Ахматова, Шостакович, Бухарин, Радзинский, Жванецкий, Зюганов – «кто свистит, кто мяучит, кто хнычет», припадая к сияющим голенищам, как к святым мощам. В финале, добравшись до самого верха …лагерной вышки, – Сталин добирается и до самого Христа, пытая его своим мучительным вопросом, на который он получает почти кощунственный ответ: Ты – это и я. Эта встреча превращает его то ли в дряхлого старика, то ли в сморщенного больного ребенка – тот звериный вой, что рвется из груди актера, долго еще будет звучать в ушах шокированных этой исповедью зрителей.
Исповедь – вот, пожалуй, главное слово, определяющее жанр и смысл этой странной работы. Исповедь, за которую можно простить все – и несовершенства текста, и невнятность, и приблизительность характеров окружающих Сталина героев (всех играет Александр Филиппенко, не жалеющий карикатурных красок и грубоватых эстрадных интонаций), и даже опасную, а порой и взрывоопасную мысль о неоднозначности и страдательности «кремлевского горца». Сталин Гафта – действительно глубоко и невыносимо страдающая фигура, смертельно раненный зверь, истекающий кровью, с вывернутыми наружу кишками.
Соединить в одном спектакле такой душевный натурализм с игривой сатирой на злобу дня довольно сложно, а полтора часа бить зрителя дубиной по башке – опасно. Роман Виктюк сделал невозможное: не имея ни сюжета, ни драматургической интриги, располагая лишь рваным нестройным рифмованным текстом, он сделал ставку на чистоту и простодушие авторского замысла, обратил публичное пространство в пространство глубоко личное, существующее вне законов и правил. От Валентина Гафта потребовалось лишь одно – полное обнажение души, абсолютная бесстрашная искренность.
Гафт, человек неуспокоенный и мятущийся, актер стихийного темперамента и язвительного ума, интеллектуал и пересмешник, с годами – все больший мизантроп и скептик, человек убийственной иронии и безжалостной прямоты, лишний раз подтвердил свою личностную и профессиональную честность: ему есть, что сказать, и он несет ответ за каждое сказанное слово.
Пушкинское «народ безмолствует» он произносит так, как будто это Пушкин у него украл цитату. А собственное «наденьте все-таки штаны, а то все прелести видны» преподносит как афоризм уровня Грибоедова.
Стихи его столь же неоднозначны, сколь и его обличительные стрелы – брошенные то в Эдуарда Радзинского, то в Михаила Жванецкого. Да и Зюганов – мелковата фигурка для такого широкого замаха. Нелепо всерьез полагать, что нынешние коммунисты способны повлиять на общественное сознание.
Уж Гафт-то знает всю правду. Знает, чья рука качает сегодня нашу колыбель. И кому он швыряет на авансцену огромный сияющий сталинский сапог.