Массовская ложа

Почему свою работу в массовке артисты видят в страшных снах Лариса Каневская, Катерина Серебренникова, Кристина Сыцко   Геннадий Сайфулин:

– Первый эпизод забыть невозможно. Я был студентом, и меня ввели в массовку спектакля «Горе от ума». К своей бессловесной роли готовился как безумный: придумал биографию персонажа, походку, жесты, даже образ мыслей – о чем он думает в эту минуту.

И вдруг слышу, одна артистка тихо говорит другой: «Такую очередь отстояла – достала любительскую колбасу» Вторая ей отвечает: «А к нам завтра родственники приезжают, надо в парикмахерскую заскочить»… То есть говорили они о чем угодно, только не о театре. Я был потрясен, ведь учили нас совсем другому.

А вскоре в спектакле Центрального Детского театра мне предложили сыграть, простите, задницу Конька—горбунка. Головой и передними ногами был мой сокурсник, а я, накрывшись пыльной попоной, играл все остальное. Однажды случилось страшное – я чихнул. Задница коня подпрыгнула, и из нее вывалился носовой платок. Это произошло в самый ответственный момент, когда Иван-дурак превращался в Царевича.

На сцене было человек сорок. Действие остановилось, потому что артисты, едва сдерживая смех, не могли сказать ни слова. Но мне ведь из-под попоны не было это видно. И я, думая, что никто ничего не заметил, решил осторожно свой платочек поднять.

Из задницы коня появилась рука, нащупала платочек и заползла обратно.

У меня были очень большие неприятности…

Юрий Васильев:

– В первый раз в массовке я вышел в студенческие годы – в спектакле «Человек с ружьем» на сцене Вахтанговского театра. Правда, это была не совсем массовка, а крошечная роль – Человек в кожаном. У меня кожаные брюки, кожаный плащ.

По ходу действия мне надо зайти в приемную Смольного и спросить: «Где достать мотоциклет?» Впопыхах надел фуражку, но вдруг оказалось, что она на четыре размера больше. Искать другую было уже поздно – вышел на сцену и от походки фуражка предательски съехала мне на глаза. От волнения я, вместо того, чтобы ее поправить или снять вообще, разворачиваюсь, иду, пытаюсь выйти в дверь на сцене, открыть на себя, а она в другую сторону открывается… В общем, Михаил Ульянов, который в этот момент играл Ленина, не мог сдержаться от смеха. Из-за меня он едва не провалил свою сцену.

Однако на том мои мучения не кончились. Нас, студентов, предупредили, что мы должны выйти на сцену, как только герои спектакля будут говорить о переговорах. Я услышал слово «переговоры», вышел и… вижу, что из всей массовки на сцене я один, а в другом углу великий Николай Олимпиевич Гриценко. Он поворачивается ко мне и шипит: «Не твоя сцена, уйди…»

В Театре сатиры мне тоже пришлось играть в эпизодах. Первый раз в массовке я вышел в спектакле «У времени в плену». Спектакля до этого я не видел, но меня предупредили: «Будет матросский бал, выходи вместе с моряками, к тебе подойдет женщина, и ты с ней станцуешь вальс».

Я вышел на сцену, но ко мне никто не подошел. Тогда я обнял себя за плечи и стал танцевать сам с собой…

Следующая сцена – Пулковские высоты. Мы сидим в траншее, идет стрельба, и я нарочно делаю резкое движение головой – бескозырка слетает так, как будто в нее пуля попала, и я, раненый, теряю сознание. Это заметил Андрей Миронов и после спектакля сказал: «Вы молодец». В смысле, что я такой находчивый оказался… А куда было деваться?

Я ведь хотел, чтобы меня заметили и дали что-то более значимое.

Игорь Золотовицкий:

– В эпизодах и массовках мы в свое время наигрались, как следует. Мы и в «Кремлевских курантах» выходили, и в спектакле «Так победим!» ходили вокруг Ленина-Калягина, и какими-то «долдонами» участвовали во мхатовской «Синей птице». По этому поводу мы создали свою «массовскую ложу» и выступали от ее лица в капустниках Дома актера.

Времена массовок были прекрасны тем, что подвигали они нас на создание собственных студий и спектаклей (так возник, например, театр-студия «Человек»).

Однажды я сыграл эпизод в «Старом Новом годе». За кулисами стоял Евстигнеев с другими мхатовскими «стариками»: «Сынок, ты текст говорил на сцене?» – «Да, говорил». – «А где же?..» – и Евстигнеев показал мне жестом бутылку. Я побежал в «Елисеевский», взял водку: «Ну, сейчас посижу с народными».

Но не тут-то было. Они сказали: «Принес? Молодец.

А теперь иди, мы сами за тебя выпьем».

Иван Агапов:

– Существование в театре подобно телеге, которая едет в гору. Достаточно остановиться, и ты тут же откатываешься назад. По большому счету эпизоды замедляют развитие актера, и нужна смекалка, чтобы разорвать эту цепь, ведь режиссер не может заниматься судьбой каждого человека.

В «Королевских играх» я играл собирательный персонаж, которого называют в спектакле Молодежью. Но шли годы, и к молодежи я имел все меньше и меньше отношения, поэтому старался этот момент обыграть. Когда Король спрашивал: «Что скажет Молодежь?», я стал отвечать: «Что скажет Молодежь не знаю, а я, как зрелый человек, скажу…» И дальше произносил текст.

Однажды я заболел ветрянкой, и на эту роль взяли артиста, который моложе меня. Однако год спустя ветрянка поразила и его, поэтому меня вернули в спектакль. Чтобы хоть какую-то радость доставить коллегам я какой-то смешной паричок надел и внутри спектакля была уже своя жизнь, потому что я играл Молодежь с задорным чубчиком.

Анатолий Меньщиков:

– Свой первый эпизод в Театре Вахтангова забыть невозможно, потому что это было еще в студенческие годы, когда я учился на втором курсе. В одном из спектаклей мне дали роль бессловесного монтировщика декораций по имени Глебыч. И вот появляюсь я на сцене… Глаза от ужаса круглые – как бы ничего не перепутать. И вдруг в мой адрес раздается шквал аплодисментов!

Я ничего понять не мог, а потом оказалось, что этот розыгрыш устроили мои однокурсники, пришедшие на спектакль. С тех пор я переиграл еще множество маленьких ролей, но таких аплодисментов больше никогда не было.