Материк одного убийства
Питерские «Антитела» стали самым пронзительным спектаклем фестивальной весны Ольга ЕГОШИНА Пока в Москве показывали спектакль «Антитела», рассказывающий историю убитого восемь лет назад в центре Санкт-Петербурга антифашиста Тимура Качаравы, в питерском метро произошла массовая драка молодых экстремистов. История повторяется до тех пор, пока мы не усвоим ее уроки. Режиссер-дебютант Михаил Патласов, драматург Андрей Совлачков и актеры театра «Балтийский дом» попытались вернуться в прошлое, чтобы услышать самых разных действующих лиц трагедии, понять ее причины и следствия.
Двадцатилетний студент СПбГУ, музыкант, организатор движения «Еда вместо бомб» Тимур Качарава был убит 13 ноября м лишения свободы.
Режиссер Михаил Патласов, автор драматического сценария Андрей Совлачков, группа актеров Балтийского дома, обратившись к опыту вербатима, поставили перед собой задачу понять, как один очень юный человек может убить другого, не питая к нему никакой личной неприязни, не в состоянии аффекта, без каких-либо корыстных мотивов? Как рождается экстремизм? Какие корни его питают?
В основе спектакля – интервью реальных людей: матери Тимура и матери его убийцы, девушки Тимура, его друзей, его врагов, следователей по делу об убийстве.
Андрей Совлачков создает из перекрещивания голосов, наложения текстов, монтажа свидетельств и исповедей полифонический текст редкой силы и убедительности. Вербатим в его руках превращается в литературу высокого художественного уровня с неожиданной перекличкой тем и мотивов, образов и оборотов речи.
Вот мать убитого рассказывает о том, что с детства Тимур точно знал, чего он хочет и почему; внутри был всегда ощутим несгибаемый стержень личности (отказался от мяса сразу и навсегда; покупал одежду только в секонд-хенде – стыдно тратиться на тряпки). А вот мать убийцы рассказывает, как в детстве его бил отец, но все равно не мог добиться извинений, если сын не чувствовал себя виноватым.
Вот Следователь говорит о том, что во время всеобщей стагнации в этих молодежных движениях – и у «антифы», и у «фашиков» (так по-домашнему привычно звучат «фашисты» и «антифашисты») – ощутима хоть какая-то движуха. И сам бы он, Следователь, относился к ним с сочувствием, если бы не убийства. Убийства – это перебор.
А вот Охранник рассказывает вполне бытовую байку, как, повздорив с возлюбленной – учительницей пения, его приятель, ученик старшего класса, ее зарезал, а потом еще раскромсал ее кошку. А потом, услышав в школе, что «училку пения грохнули», потушил бычок и произнес: «Это я ее завалил…»
Наконец, невыносимый эпизод, когда убийца вспоминает, как на суде на него смотрела мать Тимура: «И я как-то так, по-тупому, наверное, ей сказал: «Ну, извините меня»!
Тут даже Шекспир, видимо, мог бы только развести руками и признаться, что не хватает слов. И вернуть Богу билет захочет не только Иван Карамазов.
На пересечении исповедей и воспоминаний, баек и слез рождается страшноватый образ раскаленной страны, где от самых светлых порывов до насилия всего шаг («фашистов надо бить, иначе они не понимают», – вздохнет друг Тимура).
Страны, где наказание еще страшней и невыносимей преступления. Осужденный юный убийца, который сам толком еще не понял, как он это сделал, оказывается в камере среди рецидивистов, для которых убийство – это такое нормальное дело, будни. И они, смакуя, рассказывают друг другу какие-нибудь особенно изощренные подробности.
Страны, где даже смерть и скорбь цинично используют для своих политических целей; и мать Тимура бежит с вечера его памяти, потому что не хочет, чтобы ее горе кто-то эксплуатировал в расчетливых и своекорыстных интересах.
Страны, где стучащий в сердце «пепел Клааса» смыкается с ветхозаветным: «око за око, зуб за зуб»… «Не надо мстить, – воззовет Подруга Тимура, – насилие всегда порождает только насилие».
«Антитела» – поразительно мудрый спектакль, где не спешат ни заклеймить, ни ошельмовать. Спектакль, где вслушиваются в каждого, пытаясь угадать и донести его выстраданную правду, но и его вину. Скажем, понять, как бытовой, распространенный, кажущийся безобидным расизм матери («ну понаехали тут, и нет от них жизни») оборачивается у сына фашистской идеологией.
Дебютант в театре, кинорежиссер Михаил Патласов, похоже, не знает, что жанр отечественного вербатима – это сценическое действо минус режиссура и минус актерское искусство.
«Антитела» удивляют мастерством сценического языка. Такого мощного режиссерского дебюта наша сцена давно не помнит. Пульсирующее пространство, где мизансцены кажутся случайной импровизацией, если бы они не были так изощренно разнообразны. Ощущение постоянного неостанавливающегося движения тел и мыслей. Точно в хоре мелодию подхватывают и передают друг другу голоса.
И каждый дополняет и развивает основной мотив.
Камера переходит из рук в руки, и на боковом экране сменяют друг друга лица актеров и зрителей. Персонажи то говорят на камеру, как во время следственного эксперимента, то как будто забывают о ее вездесущем присутствии и интервью вдруг переходит в исповедь.
Ольга Белинская убедительно играет Мать убийцы. И действительно, ее омытый слезами голос стоит в ушах долго после окончания действия. Но хороши и убедительны здесь решительно все. И шальной, несущийся куда-то без тормозов Бывший фашист (Игорь Гоппиков), и точно прихваченная морозом Мать Тимура (Алла Еминцева). Увалень-охранник с набором разнообразных историй (Илья Борисов) и Подруга Тимура (Елена Карпова), пытающаяся объяснить себе самой, почему боль так и не отпускает.
Основательный Следователь (Александр Передков) и очень усталый друг – Антифашист (Владимир Бойков), рассказывающий о том, как засасывает борьба, и о грузе памяти погибшего товарища.
О каждом из героев «Антител» можно писать долго. Каждый проходит в спектакле свой путь. Каждый поверяет этим днем 13 ноября собственную позицию в этом мире. «А как было ему запретить?» – спрашивает себя Мать Тимура.
«Я виновата, конечно, перед мамой Тимура, ее сын мертв; это я родила убийцу», – смотрит в зал Мать Паши. И она же добавит, что накануне убийства была серьезная драка между «фашиками» и «антифой» и двум фашистам проломили головы.
А под финал нам расскажут про охранника из «Буквоеда», отказавшегося от интервью с создателями спектакля. Расскажут, как у его двери дрались, в сущности, мальчишки. А он не вмешался, не вызвал подмогу. И только потом прошел в зал, где сидели товарищи Тимура (они с другом задержались на пороге поговорить), и сказал: «Там вашего убили…» А потом не впустил окровавленного мальчика в магазин, чтобы не испачкали ковер…
Ян Гус помолился за старушку, подложившую хворост в его костер, поскольку та не ведала, что творит… Не знаю, может ли кто-то молиться за душу охранника «Буквоеда». У меня не получается.