«Мне приходилось спасать людей…»

На московских сценах играют танкисты, ракетчики и подводники Елена Милиенко   В преддверии 23 февраля «Театрал» попросил артистов вспомнить армейскую службу Эвклид Кюрдзидис: – После театрального училища я должен был проходить службу во Львовском военном театре. Но так как одновременно со мной в армию забирали моего брата Эдуарда и он попал во внутренние войска, я подумал: «Мой младший брат будет служить с автоматом в руках, а я в это время на сцене играть?» Пошел в военкомат и написал заявление с просьбой отправить меня в войска.

Сначала попал в авиационный полк и очень обрадовался, потому что с детства люблю самолеты и для меня полет – это какое-то особенное состояние. И уже представлял, как буду летать на самолетах, сопровождать какие-то грузы. Но все сложилось иначе.

Через месяц меня отправили в штаб ракетных войск в Капустин Яр. Я отслужил там два года, прошел «дедовщину», совершал в три утра марш-броски, стрелял из автомата, откапывал людей из-под снега. Там же снегопады сумасшедшие, и в результате буранов все время возникали какие-то ЧП, и, естественно, на поиски поднимали войска.

Так что за время службы мне не раз приходилось спасать людей. А перед самым дембелем я стал свидетелем первых взрывов ядерных ракет, которые производили на нашем показательном полигоне после подписания между СССР и США договора о сокращении ядерных запасов.

Александр Семчев: – Я служил на Байконуре в космических войсках. Можно сказать, повезло, потому что с детства мне нравилось все, что связано с космосом, а на космодроме я увидел, как запускают ракеты, в том числе и «Буран». Зрелище, я вам скажу, впечатляющее.

Но моя служба не была напрямую связана с этими запусками. Сначала я проходил подготовку в учебном подразделении, изучал профессию радиотелеграфиста. А потом перешел в армейский ансамбль.

Там освоил все жанры: играл на большом барабане, пел патриотические песни, читал стихи, вел концерты, ставил литературные композиции. Все это меня настолько увлекло, что я решил после армии пойти в артисты.

Андрей Леонов: – Для меня служба была полезным опытом, она научила меня жизни. И хотя до этого я год отработал в театре, именно в армии стал самостоятельным человеком. Я добился того, чтобы меня направили в Ковров, в танковую дивизию.

Очень хотелось стать профессиональным танкистом. Проучившись шесть месяцев в школе сержантов, я получил специальность «командир танка» и «наводчик 3-го класса». Но одно дело – мечта, и совсем другое дело – суровая армейская реальность: танк я видел, к сожалению, всего раз пять-шесть. А в остальное время возил на «уазике» нашего комбата, что-то строил. Поэтому, проходя службу фактически с лопатой в руках, не вполне насладился героической профессией танкиста.

Но я не теряю надежды довести свою мечту до конца – сыграть танкиста в кино или, может, снова пойти служить.

Валерий Яременко: – Я служил в своем родном городе Севастополе в Ансамбле песни и пляски Черноморского флота, поэтому за два года службы научился петь и танцевать.

У меня была не служба, а так – пионерский лагерь. Нам не командовали «рота, подъем!», и мы не совершали марш-бросков. У нас даже тихий час был после занятий. Поэтому в студенческие годы я вспоминал эту службу с горечью: очень уж хотелось вернуться в родной ансамбль. За два года службы я научился многому.

Мы пели даже мужские хоры из «Отелло» Верди, из «Бориса Годунова» Мусоргского, а капеллу Эрнесакса…

И Москву я увидел впервые именно благодаря воинской службе. Дело в том, что мы участвовали в конкурсе военно-морских ансамблей, который проходил на сцене Театра Советской армии. Этот день никогда не забуду.

И не только потому, что заблудился в театральных коридорах и еле успел занять свое место в хоре, но и потому, что именно в этот день наш ансамбль стал лауреатом премии имени Николая Островского. Первое место на самой масштабной театральной сцене Москвы стало ассоциироваться и с первым ощущением моей личной победы!

Эта уверенность в профессиональных возможностях очень пригодилась мне при поступлении в театральный вуз. Я даже искусственно имитировал волнение, чтобы не казаться слишком самонадеянным…

Алексей Булдаков: – Службу я проходил в Хабаровске в сухопутных войсках. Сначала учился в школе сержантов. Мы регулярно выезжали на полигон, стреляли и днем и ночью из автоматов и гранатомета, бросали боевые гранаты. От этой бесконечной пальбы можно было сойти с ума, поэтому больше всего на свете я мечтал хотя бы на денек отлучиться.

Но чтобы дали увольнительную, нужно было хорошо стрелять, поэтому старался что есть мочи. И вдруг, месяца через три, меня за прилежание наградили однодневным отпуском. Счастью не было границ! Не мог дождаться, когда этот день наступит, и в любую свободную минуту готовил себе «парадочку» из обычной формы: пришивал погоны, начищал пуговицы. И день тот я провел замечательно.

Девчата оборачивались вслед! Но я знал, что однажды наступит время и в увольнительную ходить я смогу без всяких проблем.

Так оно и вышло – через полгода сдал экзамены на «отлично», мне присвоили звание младшего сержанта и оставили служить в учебке. И теперь уже я занимался с будущими сержантами спецподготовкой и стрельбой, а главное – мог сам себя отправлять в увольнительные. КСТАТИ О своей воинской службе любил вспоминать Юрий Никулин.

Он рассказывал, что поначалу некоторые сослуживцы относились к нему с иронией. Когда будущий артист маршировал во время строевой подготовки, все со смеху покатывались. Потому что на высокой тощей фигуре Никулина шинель висела нелепо, а сапоги смешно болтались на тонких ногах.
В армию Юрий Никулин ушел со школьной скамьи, участвовал в финской войне, а потом и в Великой Отечественной. За семь лет фронтовой службы он много раз был на краю гибели, но чудом оставался цел, потому что… не судьба, как он сам любил говорить.
Однажды фашисты открыли ночью огонь, и деревянный блиндаж, где ночевали бойцы, буквально трясся от разрывающихся неподалеку снарядов, в укрытие побежали все, кроме Никулина, который крепко спал. Командир взвода приказал вынести спящего Никулина и привести в чувство, и, как только солдаты оказались на безопасном расстоянии от блиндажа, в него попал снаряд, и все взлетело на воздух. Никулин чудом уцелел.

А еще был случай, когда жизнь Никулину спас сослуживец, предложивший закурить. Будущий знаменитый артист сидел в наспех вырытой ячейке, прячась от рвущихся снарядов, а недалеко от него в своей щели – его сослуживец. Тот высунулся и позвал Никулина, сказав, что у него есть курево.

Юрий успел перебежать к товарищу, и в тот же момент снаряд попал в ячейку, где он только что сидел.