Мораль с намеком
В Театре имени Натальи Сац поставили старинную оперу Майя КРЫЛОВА На Малой сцене Детского музыкального театра имени Натальи Сац состоялась премьера оперы «Игры о душе и теле». Этой работой театр обращается к истокам жанра: режиссер Георгий Исаакян использовал одну из первых оперных партитур, созданную в 1600 году.
Rappresentazione di anima е di corpo – cочинение итальянского композитора Эмилио Кавальери – балансирует на стыке эпох: в момент создания партитуры в Европе завершался Ренессанс и начиналось барокко. «Игра», с ее предельным благочестием и риторикой, вышла из недр средневековых «моралите» – сакральных драм-представлений, в которых царствовали аллегории.
Тема сочинения – нравоучительные беседы вечной души с бренным телом – тоже весьма древняя. Действие организовано таким образом, что земной мир запросто взаимодействует и с преисподней, и с ангельскими далями, пение переходит в пластическую игру и обратно, а финал традиционно решен как ликование, отмечающее победу вечного над временным. Среди действующих лиц – Тело (в трех ипостасях – юность, зрелость и старость), Благоразумие и Наслаждение.
Они вступают в контакты, цель которых для автора «Игры» привести душу к богу во время человеческого земного пути, минуя увлеченность плотскими благами.
Показ постановки на Малой сцене обусловлен желанием ее создателей заново освоить эту сцену после реконструкции и ремонта и пониманием камерности замысла Кавальери (на большом пространстве задушевность «Игры» просто исчезла бы). Сценограф Валентина Останькович трансформировала подмостки в форму креста – это здесь напрашивается. Поют по-русски, что для Детского театра принципиально: «Игра», конечно, не спектакль для малышей – подразумевается, что аудитория будет в значительной степени подростковой, и в назидательной вещице должно быть понятно каждое слово.
Режиссер где-то следовал подробным сценическим ремаркам Кавальери, где-то дополнял действие аллюзиями на современность. В спектакле опущен разговорный пролог, и действие начинается с выхода Времени. Персонажи, изъясняющиеся сентенциями, одеты и в «средневековые» балахоны с прихотливыми шапочками, и в современные костюмы. Разум выглядит как школьная учительница у доски, Мирское – вульгарный «новый русский», швыряющий пачки купюр.
Над подмостками «летают» и поют ангелы, из-под них голосят обитатели преисподней, а соблазны жизни решены как современная свадьба. На сцену выносят копию «Венеры» Веласкеса, натюрморты малых и больших голландцев. С колосников спускаются телевизоры: когда Время поет о быстротечности жизни, на экранах возникает информационная программа «Время», если речь заходит о Страшном суде, телевизоры транслируют одноименную картину Босха.
Побеждающая соблазны Душа в финале встает на котурны. А за оркестром скромно притулился человеческий скелет.
Принцип постановки – нарочитая наивность – подходит параду борьбы за нравственность, а заодно вторит старинным формам подобных зрелищ. Мало того, там, где режиссер отходит от «простецкой» воодушевленности и начинает вводить злобу сегодняшнего дня, начинаются проблемные места спектакля. С другой стороны, когда один из персонажей, «заботясь» о чужом душевном здоровье, заклеивает скотчем причинные места на изображениях Адама и Евы с картины Дюрера, понимаешь, что у нормальных деятелей российского искусства наболело, а истерика насаждения «нравственности», наблюдающаяся сегодня в обществе, требует адекватного сатирического ответа. Эта мизансцена спектакля Детского театра заиграет особенно ярко, когда осенью вступит в силу новый закон «О защите детей от информации, причиняющей вред их здоровью и развитию». Там есть фраза о натуралистических изображениях половых органов человека, которые могут развращать.
При желании радикально трактовать написанное и античная скульптура, и живопись старых мастеров оказываются в зоне юридического риска.
Приглашенный на спектакль ансамбль аутентичных исполнителей во главе с англичанином Эндрю Лоуренс-Кингом порадовал звучанием: славно было слушать хор специальной арфы, теорбы, цинка (барочный корнет), архилютни, клавесина, маленького деревянного органа-позитива и группы сакбутов (барочные тромбоны). Увы, того же нельзя сказать о многих певцах. Понятно, что вокалистам трудно: стилю подобных опер у нас почти не учат, да и петь, стоя спиной к оркестру без дирижера, – не лучший способ достичь качества. Но желательно все же избегать периодического пения мимо нот, разладов в ансамблях и расхождений с музыкантами. Но важно, что «Игра» считается старейшей ораторией и одновременно, как пишут историки, оперой на духовный сюжет, поскольку произведение сразу исполнили в костюмах и с декорациями.
Получается, что Детский театр познакомил с одной из первых (если не с первой) в европейской истории опер. Уже поэтому премьера интересна.