«Мы живем в эпоху дилетантов»
Почему театральные деятели вынуждены оправдываться перед чиновниками Виктор Новиков, худрук Петербургского академического театра имени В.Ф. Комиссаржевской На карте страны два театра, носящих имя Комиссаржевской. Один в Новочеркасске, другой – в Петербурге. Первому 187 лет, второму – 70. Один, по сути своей, существует в провинциальных условиях, второй – в столичных.
Однако руководители этих театров столкнулись в своей практике с общей бедой – не первый год подряд им приходится защищать театр в глазах чиновников… – Ваш театр единственный, который работал в блокаду, говорят, что благодаря этому Театр Комиссаржевской на особом счету у городских властей. Это так?
– Когда бизнесмен Чигиринский купил «Пассаж», то ему захотелось прикупить и кусок нашего театра, чтобы сделать прямой выход из подземной стоянки на Невский проспект. Тогда я написал письмо губернатору Матвиенко, напомнил, что наш театр «блокадный», это святое имя для нашего города, и что он должен сохраниться таким, каким был. Она поддержала меня.
На этом все закончилось.
– А что-то начиналось?
– Все было, вплоть до угроз. Не хочу вспоминать…
– Ваш театр академический. Тем не менее он не вошел в список академических театров, которые поддерживает государство. Почему?
– Мне самому непонятно, почему нашему театру не помогают финансово. Есть так называемые президентские гранты академическим театрам – БДТ, МДТ, Александринке. Но ведь и наш театр, как и Ленсовета, академический.
Раньше мы получали копейки из бюджета города, но прежний руководитель комитета по культуре Месхиев лишил нас и этого.
– Как же вы выживаете?
– Продаем билеты. Есть знакомые бизнесмены, которые могут помочь. Я очень надеюсь, что ситуация вскоре изменится.
Уверен, что руководить культурой в нашем городе должен питерский человек, для кого город не пустое место.
– Есть чем гордиться сегодня театру?
– Конечно, есть. Тем, что выжили, не скатились в пошлость, что у нас не было предательств. Тем, что мы до сих пор живем, как одна семья. У нас до сих пор есть «черная касса» взаимопомощи, куда мы откладываем деньги для лечения артистов, на лекарства, покупку детских путевок. Мы не можем сами судить, насколько талантливым получился спектакль.
Пусть это делают другие. У нас в репертуаре были «Цари», «Дни Турбиных». У нас есть «Буря», «Утоли моя печали», «Шесть блюд из курицы», «Безымянная звезда», «Мыльные ангелы». Мы можем гордиться тем, что объездили с гастролями почти весь мир.
И если наши коллеги в войну давали концерты в госпиталях для раненых, то мы в 1987 году ездили в Афганистан, выступали перед нашими солдатами в Кабуле, Кандагаре.
– Вы театровед. Совершенно не коммерческая профессия. Как театр ощущает себя в современном рыночном мире?
– Я не думаю о коммерческом успехе спектакля. Я думаю о зрителях. Мне хотелось бы, чтобы их понимали и принимали. Даже не обижаюсь, когда наш театр называют «бульварным».
Потому что этот термин появился в Париже, где на бульварах есть театры, где ставят спектакли для зрителей. Самые дорогие билеты в нашем театре стоят 700 рублей, а не 20 тыс., как в некоторых других. Есть категория зрителей – блокадники и ветераны, – которые могут прийти на спектакли бесплатно.
У нас демократический театр и отношения в нем такие же.
Леонид Шатохин, худрук Новочеркасского драматического театра имени В.Ф.Комиссаржевской (Казачьего драматического театра):
– Город становится другим, когда в нем есть театр. Об этой простой истине даже и говорить неловко, но приходится. По моим понятиям, в городах с 50-100-тысячным населением непременно нужно открывать театры и оказывать им всемерную государственную поддержку. Как это делается, например, в Кимрах, где 48 тыс. жителей, в Минусинске (71 тыс.) – здесь театр прославился «Золотыми масками».
Лысьва – маленький город, а театральная жизнь полноценная, это один из фестивальных российских центров.
У нас на Дону государством обласканы два театра, и оба находятся в Ростове – Музыкальный и академическая драма. Хотя в миллионном городе театр и без того отлично зарабатывает. Но ростовским театрам все равно дают госзаказ и на постановки, и на гастроли по области.
Хотя, на мой взгляд, было бы справедливо давать такие заказы именно нам – муниципальным театрам, однако чиновники считают нас второсортными.
Впрочем, буквально в прошлом месяце дело сдвинулось с мертвой точки. После конгресса казаков, где я еще раз поднял эту проблему, наконец, меня услышали и обещали систему госзаказов театрам пересмотреть.
– А почему раньше не слышали?
– Потому что руководят театром люди, ничего не смыслящие в искусстве. И они же по закону могут снять руководителей театра без объяснения причин. На городской аттестации одна чиновница спросила меня: «А что еще театр делает на деньги налогоплательщиков?» – «Не понял, – говорю. – Спектакли ставит на их деньги». – «А еще?» – «Тапочки шьем», – не выдержал я. Представьте, приняла всерьез.
Когда в культуру приходит человек неизвестно откуда, добра не жди. Диктатура его власти губительна, и этот закон надо менять: у чиновника не может быть безмерных прав. Ключевые решения должен принимать театр.
– На вашей памяти не было толковых начальников управлений культуры, министров?
– Были, но это в далеком прошлом. Кстати, тогда зарплата у нас была приблизительно одинаковая, теперь же несравнимая. И вообще чиновники в наши дела не сильно вникают, у них другие проблемы, «более высокие».
То есть мы люди не их круга.
– Зато зрители – люди нашего круга и, к великому огорчению, многие отлучены теперь от театра. Я говорю о людях, живущих в хуторах и селах. Выезды туда сегодня редки.
Если помните, сельские гастроли когда-то были обязательны, а в городские театры регулярно привозили зрителей колхозные и совхозные автобусы.
– Мы живем в эпоху дилетантов, и дилетантом становится зритель, как ни странно это звучит. Потому что вездесущий шоу-бизнес занял то место, какое освободили для него театры и воспитали по-своему. Теперь и в театр масса народу идет посмеяться.
– Вы чувствуете сопротивление вашим идеям?
– Колоссальное! И не только идеям. В природе чиновника упорный поиск причины, позволяющей отнять заработанное другими.
В один прекрасный день наши умные управленцы открыли суммы доходов театра и посчитали, что мы зарабатываем на муниципальном имуществе – значит, это не наши деньги. То есть отдай в бюджет, а оттуда подкинут, сколько посчитают нужным.
Учредитель всесилен и мгновенно соображает, как отобрать деньги. Мы же зарабатываем творчеством, имущество тут ни при чем, и эти деньги я добавляю к постановочным, к оплате ремонта, бензина и главное – к зарплате. У ведущих артистов ставка – 7025 рублей, а я им плачу 30 тысяч; у молодых четыре тысячи, но они меньше 14 не получают.
Вы хотите забрать эти деньги – тогда театра не будет. Актеры приезжают сюда к 8 часам утра и знают зачем. Утренний выездной спектакль, четыре раза в неделю занятия вокалом и танцами, репетиции, вечерний спектакль, на половине которого (по закону!) заканчивается их рабочий день. Они при мне так работают, а при вас не будут. Это вам не библиотекари, которые всю жизнь на одном месте сидят.
Актеры – бродячие люди – и уедут, как только им станет хуже.
– Я знаю, что до последнего времени вы рассчитывали на поддержку нашего правления, коллег из других театров. Расчет не оправдался?
– Нынешняя концепция развития театров области сглаживает все проблемы, чтобы, видимо, начальников не обеспокоить ими. Поэтому мы всем театром вышли из СТД. В том, что мы делаем, мы вполне обходимся без союза.
Все-таки в основном надеемся на свои силы.