«Не люблю, когда искусство врезается в политику»
Марина Бойкова Кира Прошутинская стояла у истоков таких телевизионных программ, как «Взгляд», «12-й этаж», «Времечко», «Старая квартира», «Народ хочет знать» и других, чье общее число переваливает за сотню. Сегодня она ведет передачу «Жена. История любви» на канале «ТВ Центр».
И очень часто ее гостями становятся люди театра… – Кира Александровна, можно сказать, что театр играет важную роль в вашей жизни?
– Конечно. Во-первых, лет в пятнадцать меня приняли в студию Народного драматического театра ДК ЗИЛ.
– Было у меня подозрение, что вы мечтали стать актрисой…
– Разумеется, мечтала. Но я человек стеснительный, поэтому никаких выдающихся ролей сыграть не сумела. В основном бегала в массовке. А еще вела там занятия по хореографии, поскольку хорошо танцевала.
Поэтому теперь мой друг юности Леня Якубович, который тоже был в этом театре, всем говорит, что Кира Прошутинская у него преподавала. В результате люди думают, будто я значительно старше. А потом, когда я стала студенткой журфака МГУ, пришла в студенческий театр, где режиссерами тогда были Марк Анатольевич Захаров и Петр Наумович Фоменко. Эти два мастера почему-то считали, что я очень талантлива. Но я и у них ничего не сыграла.
Мне давали роли взрослых женщин, а я в свои девятнадцать лет была наивна и неопытна, поэтому и здесь «актерская судьба» не случилась. Петр Наумович, царствие ему небесное, очень хотел, чтобы я после журфака пошла к нему на «Таганку». У него в те годы там была актерская молодежная студия. Но моя мама сказала твердое нет.
И я не пошла, за что я ей очень благодарна.
– Таким мастерам, как Захаров и Фоменко, стоит доверять. Значит, талант действительно был. Неужели характера не хватило, чтобы мечту осуществить? Трудно поверить…
– Мне же было всего 19 лет! Возможно, если бы кто-то всерьез поддержал меня в этом стремлении… Но такого человека рядом не оказалось, и слава богу.
– Почему?
– Потому что я была бы средней актрисой. А это печальная участь. Зато актерские способности в сочетании с журналистикой дали как раз тот эффект, который нужен на телевидении.
– Вообще профессия актерская она такая… рискованная, потому что жестокая, часто ломающая судьбу, не оправдывающая ожиданий.
– А вы считаете, телевидение другое? Я не знаю, что тут рискованнее. На мой взгляд, телевидение – еще более жестоко, чем театр. Не многим везет.
Не многие остаются на плаву. Из телевизионщиков моего поколения, с кем мы вместе начинали работать, остался только Саша Масляков. Понимаете, в театре все равно возраст не так влияет на профессиональную судьбу. Ты просто переходишь из одного амплуа в другое, играешь разные роли – от, скажем, инженю до тетушек и старушек.
Когда-то я услышала от Марка Анатольевича фразу: «Искусство – вещь жестокая. Ненужных оно выбрасывает за борт». И я запомнила эти слова на всю жизнь.
Это позволяет оставаться в тонусе.
– Многие нынешние телезвезды благодарны вам за то, что вы их способности разглядели и потом помогли состояться в профессии. Эта «чуйка» распространяется только на «телевизионный» талант? Бывало, что вы видели впервые на сцене молодого актера и понимали: далеко пойдет?
– Случалось. Помню, на сцене МХАТа я увидела Дину Корзун. Она была еще студенткой Школы-студии, но уже играла в спектакле. И я вдруг подумала: какое интересное новое лицо, наверное, из этой девочки получится хорошая актриса, надо запомнить фамилию.
Потом похожее произошло с Чулпан Хаматовой. Но ее я впервые увидела не на сцене, а в фильме «Страна глухих». Впрочем, я не могу приписывать себе какую-то особую прозорливость.
Когда талант яркий, мне кажется, его все видят.
– Есть театры и режиссеры, чьи премьеры вы считаете для себя важным посетить?
– Да. И не только потому, что, скажем, Генриетта Яновская и Кама Гинкас мои друзья. А потому что они действительно выдающиеся режиссеры.
Есть Римас Туминас, есть великий «держатель» «Современника» Галина Волчек, есть Марк Захаров. Из молодых мне безумно нравилось, как дебютировала Нина Чусова. К сожалению, теперь я не вижу ее в театре, не знаю, что произошло. Увы, так бывает.
Но мне хочется, чтобы она продолжала заниматься тем, что ей так потрясающе давалось и что редко встретишь у молодых режиссеров. Там были великолепные актерские работы, режиссерские находки и не было того, что я называю имитацией. Очень не люблю имитаторов. А среди молодых и модных таких хватает.
Не буду называть имен. Мне кажется, что сейчас появилось много дутых фигур, замечательно владеющих искусством самопиара. А по-настоящему талантливых вижу мало.
– Когда вас приглашают на новаторский спектакль, что или кто может убедить вас на него пойти?
– Я хожу в те театры, в которые мне не страшно идти. В этом случае я знаю, что мне не нужно будет лицемерить или убегать украдкой после первого акта. В основном, это три театра, которые я считаю своими, – «Современник», ТЮЗ и «Ленком».
– Вот вы сказали «чтобы не лицемерить». А ваша талантливейшая подруга – Генриетта Яновская – слышала от вас критику своих творений?
– Дело в том, что я человек толстокожий (сказывается телевизионная закалка). А режиссерская профессия – она очень хрупкая, люди, которые ею занимаются, всегда ранимы, поэтому… дружба для меня гораздо важнее, нежели разговор об огрехах спектакля. Я могу что-то сказать, но лишь в тактичной, очень тактичной форме.
А потом, и говорить-то особо нечего. У Геты не бывает спектаклей, после которых выходишь и думаешь про себя: «Как же это ужасно!»
– Как вы считаете, если актеры прекрасные, а режиссер подкачал, спектакль может состояться?
– На мой взгляд, если режиссер бездарен, то даже очень хороший актер постановку не вытянет. Это невозможно… Знаете, мой сын очень рано начал говорить. И когда мы отправили его в детский сад, то в подходящей ему по возрасту группе не было места, и сына определили в младшую группу. И вот я как-то прихожу за ним и вижу: сидит мой Андрюша, смотрит на меня и – «бе-бе» – как остальные дети вокруг, которые еще не научились говорить.
И мне так стыдно стало! Я его забрала, и больше он не ходил в детский сад. Среда очень влияет на человека. Я видела много выдающихся артистов, которые, попадая в плохие режиссерские руки, становились посредственностями.
Каждому актеру, даже очень талантливому, нужен свой режиссер.
– Ваши программы всегда отличаются блеском интеллекта. Спектакли вы тоже любите интеллектуальные, с копанием в психологии и глубокими подтекстами?
– Разные люблю. И на комедию пойду с удовольствием, если она хорошая. Например, сейчас в ТЮЗе идет замечательный спектакль – «Четвероногая ворона» по Хармсу. Гета взяла целиком актерский курс Леонида Хейфеца и совсем молодого режиссера, почти мальчика, и они сделали совершенно блистательную постановку. Не преувеличиваю.
Там актеры настолько зрелые, несмотря на то что им, наверное, по двадцать с небольшим лет, и режиссерская история совершенно взрослая. Я получила огромное удовольствие. Ставили, повторюсь, не Гета и не Кама, а молодой режиссер, но они, конечно, доводили все до ума. Вот такую комедию – тонкую, изящную, умную – как не посмотреть?
Всем советую. Сразу оговорюсь: это объективное мнение зрителя, а не подруги главного режиссера.
– В каких взаимоотношениях, на ваш взгляд, должны быть театр и политика? Нужны ли спектакли на злободневные общественно-политические темы?
– Я не люблю, когда искусство врезается в политику или когда политика врезается в искусство. Искусство есть искусство. Как вы знаете, режиссеры люди эмоциональные, а момент осмысления того, что происходит вокруг на самом деле, приходит далеко не сразу.
А кому нужны скороспелые выводы или просто эмоции режиссеров, которые торопятся высказать свою гражданскую позицию? Результат в лучшем случае наивный. Но, может быть, это мое снобистское ощущение… Справка Кира Прошутинская, телеведущая, продюсер, автор телевизионных программ, лауреат Госпремии РСФСР ( ведет авторскую программу «Жена.
История любви» на канале «ТВ Центр».