Невиданная, сногсшибательная, устрашающая

Фестиваль в Брегенце долгое время составлял конкуренцию прославленному коллеге — фестивалю в Зальцбурге. Думается, что последний все же более знаменит, Зальцбург — родина Моцарта, и поток туристов туда не иссякает. Брегенц — центр федеральной земли Форальберг, что на самом западе Австрии, город сравнительно небольшой, но красивый нежной, мирной и какой-то душистой красотой, как все австрийские города. Счастье Брегенца в том, что он очень удачно расположен: в этой точке сходятся три страны, Австрия, Германия и Швейцария, а озеро Бодензее очень красиво.

Можно только восхититься умом и привлекательным характером австрийского народа, сумевшего превратить каждый квадратный сантиметр собственной территории в нечто манящее туриста. В Брегенце это не только впечатляющие горные вершины (а, значит, зимний и летний туризм), увлекательные прогулки по озеру, богатая история и вкусная кухня, но и музыкальный фестиваль. Фестиваль разворачивается в разных местах, но площадка, которая пользуется самым большим спросом у публики,- конечно, озерная сцена. То есть вы сидите на берегу, а оперу играют на воде, на плавучей сцене. Так что спектакль рождается в единении с пейзажем.

Каждое название «прокатывается» в течение двух лет, и «Тоска» — премьера минувшего сезона. Но этот спектакль так необычен и захватывающ, что, несомненно, войдет в историю музыкального театра. Поставили этот «симфонический триллер», как назвал оперу Пуччини интендант Дэвид Паунтни, режиссер Филипп Хаммельманн и сценограф Йоханнес Лейакер.

Это осовремененнная и очень политизированная «Тоска».

Фоном для развития драмы между знаменитой певицей, художником и начальником римской полиции является потрясающей красоты голубой глаз размером в 100 на 165 футов (к радости туристов, которым не удалось купить билет, театр остается открытым в течение дня, и вы можете посидеть в кресле, наслаждаясь хотя бы уникальной сценографией…). Помните? Глаза Тоски — темные, а глаза воображаемой соперницы, маркизы Аттаванти — голубые.

Мотив голубых глаз многократно повторен в оформлении, и на одном из эскизов Каварадосси к картине, изображающей Марию Магдалину, моделью для которой послужила маркиза, певица и художник предаются страстным объятиям. Идея сделать голубой глаз красивым фоном могла бы остаться счастливой находкой, выполняющей декоративную функцию, но не так все просто! Недремлющее око играет еще одну, гораздо более важную роль: глаза начальника полиции открыты день и ночь, глаза его верных, как собак, подчиненных открыты день и ночь, и никто не скроется от подозрений, пыток, расстрелов…

Страшный мир тоталитарного режима предстает в брегенцской «Тоске» во всей наготе и… манящей зрелищности. Воплощением жестокости, бессовестности, отсутствия всякой морали представлен Скарпиа, но и пособников у него сколько угодно: служители церкви, молчаливо одобряющие беззаконие, и целая армия агентов в темных очках и черных костюмах. Начальник римской полиции — подлинная сволочь, делающая ставку на сволочь, готовую по одному движению его бровей даже на избиение ребенка: какие страшные воспоминания способен вызвать спектакль на озерной сцене у тех, кому довелось жить в пору тоталитаризма!

Много, много напридумывали Химмельманн и Лейакер для «Тоски», и все это всегда зрелищно и эффектно, но никогда не идет вразрез со смыслом оперы Пуччини. В конце первого действия за глазом распахивается пространство, заполненное раззолоченными представителями католической церкви разных рангов, а из воды поднимается крест (его длина 14 метров, а все аж 200 тонн!). Te Deum славит Бога, а тем временем агенты Скарпиа устраивают облаву и хватают всех без разбора: сцена разверзается, обнажая ужасные казематы. В самом конце акта узники будут расстреляны через решетку, без суда и следствия…

Игры с глазом продолжаются во втором действии, еще более впечатляющие, еще более увлекательные. Голубое око спускается вниз, превращаясь в подобие арены, циркового манежа, сценической площадки: словом, пространства, необходимого Скарпиа для соблазна и истязания жертвы. А опустевшая круглая «дыра» будет закрыта подобием экрана, что послужит для целой серии видоепроекций.

Это позволит зрителю увидеть лицо поющей в кантате Тоски и прямо-таки влезть в шкуру пытаемого Каварадосси.

Скарпиа набрасывается на любовника Тоски подобно советскому следователю сталинской эпохи, желая задушить его собственными руками. Каварадосси пытают на дыбе: сверху спускается длинная цепь. С этого момента в орбите опустевшего глаза будет появляться лицо агента Шарроне с неизменным ответом «nega» («отрицает»), на смену ему придут изображения тюремной решетки и залитого кровью глаза.

Скарпиа набросится на Тоску с невиданной физической силой, попросту оседлает ее, и она споет горькую, божественную, прославленную арию «Vissi d’arte» в присутствии вольно развалившегося тирана, а орбита глаза закроется пурпурным занавесом с золотой каймой: и в момент наивысшего страдания эта женщина остается актрисой.

Наибольший эффект производит заключительный акт (в Брегенце «Тоску» играют без перерыва). Гигантская конструкция Лейакера ползет вверх и остается в горизонтальном положении, обнажая скрытые за ней клетки-камеры: в них томятся узники Скарпиа. В тюрьму превращается голубой глаз: в его зрачке устроена камера смертника-Каварадосси, прикованного к стене цепью.

Тоска появляется на крайней верхней точке конструкции: на протяжении последнего дуэта ей не дано заглянуть в глаза возлюбленного, и оттуда ждет симуляции расстрела, который происходит на самом деле! Но Каварадосси не только расстреливают, ему предстоит еще последний путь в виде падения в воду с двадцатиметровой высоты! Этот потрясающий трюк выполнен с привлечением каскадера, но так искусно, что публика не замечает подмены.

Вслед за любовью своей жизни совершает последний полет Тоска, но сделано это с помощью телевизионного изображения в орбите глаза: легкая фигура и потерянный шарф становятся все меньше и меньше, чтобы окончательно исчезнуть в черном пространстве.

Такое потрясающее и порой устрашающее зрелище держит публику в состоянии возрастающего напряжения и способно отодвинуть в тень музыкальную сторону оперы. Меломана, попавшего в Брегенц впервые, может смутить очевидная искусственность звука. Между певцами, дирижером и оркестром нет прямого контакта: последние играют в здании Фестшпильхауса и остаются невидимы.

Так что каждый артист снабжен микрофоном и видит дирижера только в монитор. Фестиваль в Брегенце использует акустическую систему, похожую на Dolby, разработанную во Франхофском институте медиа-технологий и предназначенную для показа фильмов на открытом воздухе. Система обеспечивает идеальный контакт между исполнителями на озерной сцене и невидимым оркестром, а, кроме того, позволяет певцам с максимальной свободой двигаться по горизонтали и вертикали: без ее помощи Тоска, Каварадосси и Скарпиа вряд ли могли распевать свои сольные куски, стоя на взмывающем вверх и вниз подъемнике.

Немецкий дирижер Ульф Ширмер во главе Венского симфонического оркестра подлинно великолепно справился со столь нелегкой задачей: ни одного, даже самого малого, расхождения в темпах, сбалансированность оркестровых и вокальных красок, тонкость нюансов, как в театральном зале с наилучшей акустикой, бережное отношение к певцам. В «Тоске» задействованы три состава, и тот, который пришлось слышать автору, был совсем недурен, хотя в соответствии с нынешней ситуации с голосами, ни один из певцов не мог похвалиться уникальными вокальными данными. В главной роли Карине Бабаджанян пела очень достойно (по ходу спектакля все лучше и лучше) и создала яркий драматический образ женщины огромного темперамента, одержимой страстью и ревностью. Мексиканский тенор Эктор Сандоваль, с голосом красивого и горячего тембра и осчастливленный привлекательной внешностью, пел искренне и увлеченно, явив такого Каварадосси, которого все ждут: влюбленного, импульсивного, благородного. Дело подпортили натужные верхние ноты.

Зато Питера Сидхома в роли Скарпиа ни с кем нельзя было спутать: таким грязным, отвратительным, на каждом шагу прибегающим к насилию предстал в его интерпретации шеф римской полиции. И все это было подкреплено крепким вокалом и выразительной дикцией. Забавная деталь: не попавшие на спектакль подростки слушали музыку в непосредственной близости от озерной сцены, и после разъяснений некоего разбиравшегося в вопросе господина заявили, что Скарпиа «is a very bad boy»…

Естественно, Брегенцский фестиваль предлагает не только «Тоску». В программе еще одна опера, «Карл V» Кшенека, симфонические концерты, показ фильма «Александр Невский» на озерной сцене, драматические спектакли. Но «Тоска» Химмельманна-Лейкера-Ширмера — огромное и может быть, основное, событие двух последних лет в австро-германском оперном мире.

Нет, больше! «Тоска» на все времена! Воистину счастливцем может почитать себя тот, кому удалось увидеть спектакль в Брегенце.