Олег Дмитриев: «Человек в «обстоятельствах»

На Камерной сцене Малого драматического театра – Театра Европы режиссер Олег ДМИТРИЕВ поставил пьесу Шона О’Кейси «Тень стрелка» Татьяна ТРОЯНСКАЯ, Санкт-Петербург   События произведения разворачиваются на фоне вооруженного противостояния – сопротивления, боровшегося за независимость Ирландии, и британских властей. Времена, когда в человеке проявляются все его и лучшие, и иные качества. Поэтому наш разговор с режиссером и актером Олегом Дмитриевым о нравственном выборе в тех обстоятельствах, которые предлагает не театр, а жизнь.

В начале февраля сыграли первый премьерный спектакль, а в конце месяца случился конфликт в Косово. – Новый спектакль МДТ вновь оказался пророческим?

– Быть такого рода предсказателями, возможно, было бы лестно, если бы такие предсказания не сбывались. В голодном и страшном 92-м году наш театр выпустил спектакль «Бесы», а потом случился 93-й год… Или, скажем, выпускали «Клаустрофобию» в том же 93-м, и многие зрители отказывались верить, что наша жизнь действительно такова, какой мы ее танцуем и выблевываем в спектакле. Казалось, получили свободу (разгар «перестройки»), а мы рассказывали о том, как странна и страшна жизнь людей, годами консервировавшихся в одной банке, вдруг вырвавшихся наружу и не знающих что делать с этой свободой.

Нас обвиняли в том, что мы, как некие «марсиане», смотрим с огромной высоты на маленький, копошащийся внизу социум… Но, возможно, главная ценность спектакля «Клаустрофобия» в том, что это был наш рассказ о самих себе, вполне исповедальный… Мы не знали тогда, что он будет пророчеством про сегодняшний день.

– Главный герой пьесы «Тень стрелка» – поэт Донэл Дэворен – хороший человек, но попадает в такие обстоятельства, которые заставляют проявить себя как не очень хорошего человека?

– Думаю, что человек этот оказывается «в обстоятельствах» задолго до начала истории, прослеженной в спектакле. А мы, собственно, и пытаемся исследовать, что это за обстоятельства такие. Вы говорите: поэт.

Интересно, в какой мере он оказывается поэтом.

– То есть поэт он такой же, как и стрелок?

– Не исключено. Мне кажется, что жизнь в пьесе «Тень стрелка» полна людей, каждый из которых хотел бы осуществиться таким или иным образом, быть тем-то и кем-то, по существу не являясь ни тем, ни другим. Например, Шилдс, которого мне довелось играть, тоже ведь рад был бы считать себя героем освободительного республиканского движения, но ему не хватило смелости или отчаяния, чтобы присвоить эту позицию.

И он бежал от республиканского движения и живет в страхе, зная, что «бывших» террористов не бывает. Они всегда «сегодняшние».

– Но при этом рефлексия осталась.

– Рефлексия – да. Шилдса не оставляет мучительное чувство памяти, что когда-то струсил. Он не может себе этого простить и за это люто ненавидит всех тех, с кем когда-то шел под одними знаменами. Ему, по замыслу автора, около тридцати, и какова его жизнь? Ютится в дублинских трущобах.

Семьи нет, профессии нет.

Донэл Дэворен, который не без удовольствия лежит в своей продавленной кровати и с меньшим удовольствием отрывается от нее, пишет, на мой взгляд, совершенно посредственные стихи. Тем не менее позиционирует себя как поэта.

Потому что жизнь каждого человека, и Шилдса с Дэвореном, в частности, как им кажется, нуждается в оправдании. Нужно кем-то быть, нужно кем-то себя ощущать. В случае с Дэвореном – ощущать себя поэтом.

И особенно манко ощущать себя поэтом в обществе, где поэт заведомо не востребован, где он, безусловно, «противостоит мейнстриму»: в то время как все воюют, вооружаются, хотят автономии, он хочет заниматься искусством. Чем не позиция пророка? Но для того чтобы быть пророком нужно… им быть. Мне кажется, у Дэворена это не очень получается.

Девочка Минни Пауэлл выволакивает из комнаты, где живет Донэл, бомбы, спасая его от облавы, спасая его жизнь. А Дэворен, глядя на это, не предпринимает никаких попыток ее остановить. Ему безумно страшно, и с этим страхом он совершить ничего не может.

Я не в силах его осуждать… Поди окажись в такой ситуации, неизвестно, как ты поступишь.

– В жизни каждого человека случаются ситуации, которые проверяют его, или можно прожить всю жизнь так и…

– Я не верю, что можно прожить жизнь, ни разу не оказавшись перед проблемой нравственного выбора. И я даже не верю, что можно не заметить, что ты совершил «не тот» выбор. Я думаю, что человек, однажды поступивший не по совести, все-таки, так или иначе, чувствует это всю оставшуюся жизнь.

– Ваш герой в этом смысле лучше, чем Донэл?

– Шилдс? Мне трудно ответить. Могу сказать, что я не лучше, чем мистер Шилдс, которого играю, вот это для меня важно. Я его хорошо понимаю, мне очень близко то, из-за чего он мечется.

Например, он изо всех сил пытается приблизиться к вере в Бога, потому что нужно же ухватиться за какой-то абсолют в ситуации, когда у тебя земля шатается под ногами и совесть страшно неспокойна. Но для того чтобы уверовать, нужно иметь нравственную силу… Подлинно уверовать не так просто. Держаться за крест или креститься и даже выучить набор молитв и молиться, даже, пожалуй, истово – это еще не все.

Людей, прислоняющихся к вере, много, а вот способных уверовать, на мой взгляд, все меньше.

Олег ДМИТРИЕВ

Родился в 1970 году в Ленинграде. Закончил в 1995 году
Санкт-Петербургскую Академию театрального искусства (актерско-режиссерский класс Л.А.Додина). Работает в Малом драматическом театре с 1990 года.

Играет: Войницева «Пьеса без названия», Родерика Мл. «Долгий рождественский обед», Петю «Ресторанчик, ресторанчик», Рыбака и Сашу Дванова «Чевенгур», Петра Верховенского «Бесы», Освальда «Король Лир», Лисса «Жизнь и судьба», Шеймаса Шилдса «Тень стрелка».

Ассистент режиссера в спектаклях «Молли Суини», «Чайка».

Поставил спектакли: «Любовь Дона Перлимплина» (Малый драматический театр – Театр Европы, 2004), «DE PROFUNDIS «Послание с того света» (Творческий проект Алексея Девотченко, 2006), «Тень стрелка» (Малый драматический театр – Театр Европы, 2008).

Снимался в фильмах: «Сороковой день», «Я Иван, Ты – Абрахам» (Франция), «Империя под ударом».