«Он пел тенором совсем неплохо»
Наследие Михаила Глинки до сих пор известно и изучено не полностью. К примеру, в библиотеке Мариинского театра хранится малоизвестный, случайно найденный лишь в середине XX века автограф Глинки — ария «Молдаванка и цыганка». О нем подробнее рассказала директор библиотеки, доктор искусствоведения, профессор Мария Щербакова.
Глинка в начале своей карьеры работал вовсе не в ведомствах искусства. Он был помощником секретаря в министерстве путей сообщения. От человека, который был тогда начальником Глинки, ниточка знакомств и связей привела его впоследствии и к Дирекции императорских театров.
Молодой Глинка работал в этом министерстве в 18 партитура сдана им в Дирекцию императорских театров. Глинка разочаровывается в театрах: ничего особенного он там не нашел. Публика готова смотреть дешевое представление, но воспринять что-то серьезное не может.
После «Руслана» наступает охлаждение Глинки к театру. К концу 1850-х годов сестра Глинки, Людмила Ивановна Шестакова, стала понимать, что пора как-то складывать сам образ первого русского музыкального классика. В принципе Глинку признавали; это чепуха и идеологические разговоры, что «Сусанина» не признал театр и оперу назвали кучерской.
Кучерской музыку «Сусанина» называли в приватных разговорах, шушукаясь между собой. А император подарил Глинке бриллиантовый перстень в знак признания его таланта — эта подробность не известна широкой публике… Кроме того, Глинку поддерживала прогрессивная общественность. Да все его поддерживали, и двор, и в театре! Было внутреннее недовольство Глинки собою, какая-то внутренняя неудовлетворенность.
В 1850-е годы Глинка стал ездить за рубеж. В России он томился очень многим, пытался понять, как надо дальше жить, кем себя мнить в искусстве. В эти годы Глинка решает, что пришла пора издать свои романсы.
В издание вошло восемьдесят пять романсов, но только не ария «Молдаванка и цыганка» на стихи Бахтурина. Сюда же, в издание своих романсов, он зачем-то от руки вписывает и самый первый, не столь удачный, опус «Моя арфа» на текст того же Бахтурина: "Большая часть этих романсов поднесена была мною доброму барину Дмитрию Васильевичу Стасову 1854 года 9 сентября вечером, который мы провели так приятно вместе в обществе наших приятелей и артистов. Теперь эта книга заключает в себе полное собрание моих романсов. Французские слова Le baiser и Pour un moment написаны мною собственноручно, равно как и мой первый опыт в вокальной музыке, романс "Моя арфа" слова Бахтурина. С тем и возьмите.
Михаил Глинка".
Кстати, Бахтурин имел отношение и к созданию «Руслана», «под пьяну руку», по словам Глинки, накидав план оперы. Согласно этому плану «Руслан» и оказался тем, что он есть. После смерти Глинки его сестра, Людмила Ивановна Шестакова, начинает собирать автографы его сочинений, желая сформировать фонд Глинки.
Но все, что писалось для театра, оставалось там же, и оставалось в одном экземпляре. И вот Василий Энгельгардт, один из друзей Глинки, идет на такой шаг: он буквально добывает музыку к драме Кукольника «Князь Холмский». В письме к Шестаковой, датированном восемьдесят пятым годом, Энгельгардт признается: «В пятидесятом году или около того я долго и тщетно разыскивал в театре партитуру "Тарантеллы" Глинки. В это время в театральной нотной конторе был большой беспорядок. Гунке оставил должность начальника, а Ферреро еще не вступил в эту должность.
В конторе хозяйничали нотные писцы, Пендорф и старик Петрума. Мне удалось за приличное вознаграждение побудить Пендорфа тщательно пересмотреть все старые рукописи, и скоро он нашел "Холмского", о существовании которого я не имел никакого понятия. Затем Пендорф нашел "Тарантеллу".
Это были те самые автографные партитуры, которые я впоследствии подарил Императорской Публичной Библиотеке: они валялись в конторе между разным хламом. Я уговорил Пендорфа за приличное вознаграждение списать для конторы копии с партитур, а оригинал отдать мне». И это пишет человек, который тесно общался с Глинкой! Судя по всему, Глинка предпочитал не вспоминать о своей театральной музыке, он как бы зачеркнул в памяти этот период жизни, связанный с театром.
Единственный автограф, который не нашли тогда Петрума и Пендорф, — это ария «Молдаванка и цыганка», о которой идет речь. Ария, связанная с довольно загадочным эпизодом в жизни Глинки. И самое странное — это то, что Глинка словно бы позабыл о ней и никогда ее не вспоминал.