Полет над гнездом бабочки
Премьера «Мадам Баттерфляй» на Новой сцене Большого театра «Мадам Баттерфляй» Большого театра в постановке модного американца Роберта Уилсона – это образец минимализма. Пустая сцена, «сад камней» с огромным экраном в глубине, постоянно меняющим цвет, будто небо, отражающее время суток. «Небо не сводит с нас нежно Румынское сопрано Адина Нитеску… Псевдосамурайский меч, белый лист бумаги и причудливый стул с высокой спинкой – шедевр дизайнерской мысли, который в зависимости от момента действия выглядит то императорским троном, то «голгофой», – вот и все предметы, присутствующие в спектакле. Передвижения и жесты персонажей лаконичны, выверены с математической точностью и графически строги по очертаниям.
Костюмы, придуманные итальянкой Фридой Пармеджани, сшитые в немецких мастерских, – утонченная стилизация кимоно, пастельных цветов декольтированные одеяния с рукавами-крыльями. Только в финале Баттерфляй появляется в черном наряде.
Каждый образ в спектакле – подробно разработанная цепочка символов. Происходит замена «туристского» восприятия японской экзотики на расшифровку внутреннего смысла восточной традиции.
Аскеза достигалась посредством режиссерского деспотизма. Поэтому репетиции часто сопровождались слезами певиц и попытками певцов по-мужски выяснить отношения с постановщиком. Но результат получился формальным: требуемая картинка есть, а ее внутреннее наполнение отсутствует.
В статике не аккумулируется энергия чувственности, и многие зрители сетовали, что им скучно…
[%3365%]«Холодная» постановка Уилсона и страстная музыка Пуччини – идеальное отражение противоречивой человеческой натуры. Но приглашенный дирижер Роберто Рицци Бриньоли ведет оперу грубо, крупным помолом, без нюансов и не победив фальшь духовых. Результат получается вульгарным. Зря театр поддался искушению пригласить итальянца ради итальянской партитуры.
Главный дирижер Большого Александр Ведерников веристскую («натуралистичную») суть подобной музыки понимает и чувствует гораздо точнее, свидетельством чему его работы – «Адриенна Лекуврер» Чилеа и «Турандот» Пуччини.
Еще одно приглашение этого спектакля – сопрано Адина Нитеску, исполнившая заглавную партию. Дирекция Большого вела переговоры и с более именитыми примадоннами, но они категорически не пожелали испытывать на себе режиссерский метод Уилсона. Румынка выдержала испытание с честью, включая восемнадцатиминутную сцену, которую, волей режиссера, певица проводит на коленях, без малейшего движения, застыв, словно фарфоровая куколка. Нитеску очень качественно поет, пусть без изысков, но легко и свободно. На ее фоне особенно заметно, насколько тяжелая работа петь для ее московских коллег.
Роман Муравицкий (Пинкертон) не смог составить достойного дуэта заезжей гостье. А второй состав исполнителей вообще оказался значительно слабее первого. И еще.
Кроме того, сразу после премьеры Уилсон покинул Москву, и спектакль сразу начал терять исходную чистоту линий.
И все же публика покидает театр под сильным впечатлением от финальной сцены с сыном. Это не пупс, выдавливающий слезу у любой аудитории, а нервный, нескладный отрок – маленький человек, обретающий зрелость и вступающий в сложные, трагические отношения с окружающим миром. Он уже вырос и готов заботиться о матери, но в финале без колебаний протягивает руку отцу.
Единство отца и сына становится важнее, нежели судьба матери. Прекрасная бабочка складывает крылья у ног тех, кого любила больше всего на свете.