Полина Дашкова: Издательский мир жесток и мафиозен

Полина Дашкова: Издательский мир жесток и мафиозен

Свои настоящие имя и фамилию она не упоминает даже вскользь. Всем почитателям детективного жанра она известна только под псевдоним Полина Дашкова. Она не из писательской семьи, но окончила Литфак. Интеллигентна по натуре, но долгое время дружила и переписывалась с заключенными.

Мечтала выйти замуж за врача, но вышла за режиссера. В ее жизни много «но». И, скорее всего, по словам самой Дашковой, именно благодаря этим «но» она стала известной писательницей детективов.

Но это сегодня она известна и востребована.

А когда-то было все иначе… Написав свой первый роман, она, как обыкновенный «автор без протеже», села обзванивать книжные издательства. В первом из них сразу же спросили, сколько трупов в ее книжке: «Как?! Всего два? Маловато!

А эротических сцен? Ни одной?! Ну, знаете ли, это вообще никуда не годиться!»

Знали бы привередливые критики, что буквально через пару лет романами Полины Дашковой будут зачитываться взахлеб, а новые книги в один миг разметаться с полок магазинов.

— Полина Викторовна, писателями рождаются или становятся?

— Кого как угораздит! А если серьезно, то, на мой взгляд, писателями все же рождаются. Правда, это совсем не означает, что человек начинает что-то писать с самого раннего детства, хотя у меня именно так и было.

Я с детских лет что-то сочиняла, и мне это было интереснее всего на свете. Я писала и стихи, и рассказы, и пьесы!

— Родители поддерживали в вас интерес к литературе?

— Реагировали они на мои сочинения по-разному.

Но окончательно приняли писательство как мою данность далеко не сразу. Хотя, девочка, пишущая стихи, наверняка выглядела очень трогательно и мило.

— Родители не убеждали вас приобрести более стабильную профессию?

— Нет, никто со мной не боролся. Единственное, что я помню, как папа моей школьной подруги сказал после того, как я поступила в Литинститут: «Ты с ума сошла! Зачем это тебе надо? Что это за профессия такая — писатель или поэт?»

— Как вы пришли именно к детективу?

— Когда человек садится писать какую-то большую вещь, зачастую, он и сам не знает, что у него получится в результате. Все может меняться, во всяком случае, у меня.

То, что у меня получается детектив, я сама даже не сразу поняла.

Я хотела просто написать что-то такое динамичное, интересное, где есть загадка, приключения. И получился детектив.

Понимаете, невозможно рассказать о том, как происходит творческий процесс.

— Первая книга забрала много душевных сил и энергии?

— Я ее писала очень долго.

Надо сказать, что еще и время для дебюта я выбрала не самое простое. Старшая дочь Аня пошла в первый класс, а младшая, Даша, была совсем маленькой – я еще кормила ее грудью. В общем, физически было очень тяжело. А чтобы писать прозу, нужно сидеть и писать, чтобы тебя никто не отвлекал.

Но мне помог мой муж Алексей, который меня всегда останавливал, когда я в очередной раз собиралась убирать все свои мешки с рукописями подальше на антресоли.

Он говорил: «Знаешь, дорогая, ты уж как-нибудь закончи то, что начала. Закончи хотя бы для себя, потому что ничто так не мучает, как незаконченный труд! Тем более что ты уже потратила столько времени и сил на это».

Когда я все же закончила свою многострадальную книгу, все тот же Алексей настоял на том, чтобы я отнесла ее в издательство. «Да ты что?! – взмолилась я. – Куда я пойду?

К кому? Я автор с улицы!» У меня ведь не было никаких связей в издательском мире.

— Однако в издательском мире вас заметили…

— Если бы!

Вы себе даже представить не можете, сколько сил ушло на то, чтобы пробиться в этот мирок! Сколько издательств пришлось обойти! Вспоминать тошно! Это сейчас, когда пришел успех, я знаю, как нужно говорить с ними. Я уверена в себе и могу диктовать свои условия.

А тогда, много лет назад, был кошмар.

В одном издательстве мне заявили, что книжка моя не выйдет до тех пор, пока я не возьму псевдоним. У издателей есть свои причины скрывать писателей за звонкими именами: когда появляется молодой перспективный автор, его тут же пытаются переманить конкуренты.

Псевдоним считается страховкой и на случай будущих конфликтов – если какая-нибудь недовольная «звезда» вздумает расстаться со своим издателем, ее раскрученное имя остается за «хозяином»… В общем, там много различных заморочек, издательский мир жесток и мафиозен.

— А почему вы стали именно Полиной Дашковой?

— Я, как и многие, стала строить свой псевдоним от имен и фамилий ближайших родственников. Начала с мужа. Можно было стать Алексеевой, но это настоящая фамилия Александры Марининой.

Фамилия мужа тоже не подходила. На рынке уже был писатель со схожей фамилией. Подумывала я и о фамилиях своих бабушек – одна из них была Зеленецкая, другая – Еланская.

Но эти красивые фамилии годились для автора женских романов, для детективщицы выглядели слишком мило. В результате долгих раздумий остановилась на Дашковой – от имени младшей дочери.

Имя Полина – корень от моей собственной фамилии.

— А как же вас зовут на самом деле?

— Я не могу говорить об этом. Мои настоящие имя и фамилия слишком созвучны псевдониму другой известной ныне писательницы.

Моя бы воля – вообще бы не пряталась. Но есть контракт, который я обязана соблюдать. Мне не нравится, что мое настоящее имя стало какой-то подробностью моей жизни.

Как-то мне звонит журналист из известного издания и гордо называет мое настоящее имя — госпожа такая-то.

А я его спрашиваю: «Мы с вами вместе учились, лично знакомы?» Он теряется, отвечает: «Нет, а что?» — «В таком случае для вас я госпожа Дашкова». Я считаю, что надо уметь соблюдать дистанцию.

— Поделитесь секретом, как правильно разговаривать с издателями?

— Это уже пройденный для меня этап.

Я сейчас с ними практически уже не разговариваю. У меня был сложный момент перехода из одного издательства в другое, когда, действительно, было много разговоров, обсуждений, когда выходили первые книжки… Вот тогда была масса проблем, которые, как мне казалось, можно решить разговорами. Сейчас же я понимаю, что словами ничего нельзя решить.

Просто есть главный момент в отношениях с издателями. Пока ты не поставил свою подпись под договором, в котором говорится, что ты отдаешь издателю свой новый роман, он будет носить тебя на руках, дарить цветы, водить по ресторанам, говорить массу приятных вещей, соглашаться на все твои условия, особенно не зафиксированные на бумаге, — то есть обещать тебе золотые горы.

Как только твоя подпись поставлена, отношение к тебе резко изменится.

Просто тот издательский мир, в который я попала, резко отличался от того журнально-редакционного мира, где прошла моя юность и ранняя молодость. Там были совсем другие отношения, — не лучше, и не хуже, просто все было другое…

А здесь все сводится к схеме: товар-деньги-товар.

Если ты написал нечто, что будет иметь спрос, у тебя захотят это купить. Конечно, они желают купить дешевле, а ты хочешь продать дороже. Сейчас для меня это тоже перевернутая страница.

— Не коробит творческую душу окунаться в эти рыночные отношения?

— Коробило когда-то, но что делать? Я прекрасно знаю, что я могу, а что не могу. Это самое важное – понимать, на что ты способен, а на что нет. Я прекрасно знаю, что они торговцы, что они в этом умнее меня, но до определенного предела.

Когда я поняла в какой-то момент, что я очень известный писатель, но при этом не могу купить себе приличное вечернее платье, потому что нет у меня на это денег, я сказала: «Ребята, я популярный писатель, а вы столько платите, что мне не в чем пойти в какое-то супербандитское казино, куда меня приглашают, потому что хотят на 8 Марта дарить посетителям мои книжки. Мне нечего туда надеть, у меня нет денег, чтобы купить такую одежду, в которой прилично там появиться. И, если вы будете мне так мало платить, я от вас уйду к другим издателям…»

И все равно я практически не торгуюсь. То есть когда я прихожу к издателям и вижу, что они предлагают мне за новый роман очень мало, то просто не соглашаюсь ни в какую, а если вижу, что это прилично, но, правда, меньше, чем мне на самом деле должны были бы заплатить, то соглашаюсь — ну и фиг с ними.

— Как вы относитесь к профессиональной критике?

— А в России ее нет. Мне еще ни разу не встречался профессиональный разбор моего творчества, это либо брань или восторг! Однако спокойного, критического обзора романов — нет.

Я очень этого ждала, но сейчас уже прошел такой период ожидания. Просто у меня есть близкие друзья, мнению которых я доверяю.

— Но ведь существуют рейтинги?

— Конечно, но только в основном платные. И это не секрет. И критика оплачивается, правда, не знаю, насколько щедро. Между тем, в Европе ни один серьезный критик или журналист не возьмет денег за мнение, ибо это будет концом его карьеры.

А у нас бесплатно не похвалят и даже не поругают.

Поэтому говорить о настоящих рейтингах в России пока преждевременно. С другой стороны, все, в общем, и так знают, кто любим читателями, а кто — нет, чье имя искусственно раздуто. Рейтинги здесь существуют как бы стихийно, в виде читательских симпатий. И если в Европе рейтинг и симпатии иногда совпадают, то у нас пока нет.

Есть два разных типа популярности. Есть модные писатели, актеры и певцы, а есть любимые. Не дай бог быть модным, а не любимым.

Человеку, который наелся славы, пиара, потом очень тяжело всего этого лишиться. Искусственно раздутая популярность — вещь крайне недолговечная и опасная, как наркотик.

Светлана Ткачева

alena_s