Повесть о непрожитой жизни

В Северной столице наступило «Время женщин» Светлана РУХЛЯ   В репертуаре БДТ имени Товстоногова появилась «ленинградская история» Елены Чижовой «Время женщин». За период существования премии «Русский Букер» петербургская писательница стала третьей представительницей прекрасного пола, удостоенной этой награды.

На церемонии награждения Чижова подчеркнула, что в повести ей особенно важно было передать «интонацию» своих героинь. Сегодня с полным основанием можно сказать, что в спектакле, поставленном Геннадием Тростянецким, ее виртуозно воссоздали актрисы БДТ.

В плавильном котле масштабного социалистического строительства такая сугубо буржуазная блажь, как «интонация», да еще с приставкой «личная» во внимание не принималась. Жить и работать приветствовалось публично, «с огоньком», но без индивидуалистических экзерсисов. «Наши люди» (меткое выражение управдомши из «Бриллиантовой руки») могли выполнять и перевыполнять план, строить коммунизм, создавать ячейки социалистического общества, для которых не требовалось любви или страсти, но приветствовались «здоровое тело» и здоровый же «дух».

Социалистическому духу режиссер-постановщик спектакля Геннадий Тростянецкий предпочел живую душу. Режиссер выстраивает действие на стыке жанров, где социальная сатира органично уживается с подлинной трагедией, а памфлет – с элементами откровенной буффонады.

Банальная, казалось бы, история о молоденькой лимитчице, родившей без мужа дочку, получилась напрочь лишенной мелодраматизма. Ведь личная история предполагает личное пространство. Забитая же, словно всегда перед всеми извиняющаяся Тоня (пронзительная актерская работа Нины Александровой) лишена мало-мальски личного, да и, собственно, того, что можно назвать жизнью с общечеловеческих позиций. Она – винтик, щепка, невзрачная деталь равнодушного механизма, как и бесконечные болванки-шестеренки, которые будут преследовать ее и в горячечном бреду на смертном одре.

Она бедно и плохо одета, но при этом краснеет и бледнеет, высказывая простенькую мечту купить хорошенького ситчика. Тоня впитывает как губка «страшилки» из «американской» жизни, но столь же страшится предъявить миру в лице безжалостного женсовета немую дочь («залечат» в ее устах звучит ровно так же, как замучают). Героиня боится любить, расправить плечи, сказать «нет».

Слишком простая, чтобы сопротивляться осознанно, неумело, исподволь она «заклинает» судьбу, нарекая новорожденную нездешним именем Сюзанна.

Огромная сцена кажется тесной скорее от психологического дискомфорта. Квартира ли, завод ли – густо заселенный улей, каждая часть которого должна быть заполнена и бесперебойно, по строгим правилам, функционировать. Вытачивание деталей или простаивание в очередях, с написанными химическим карандашом прямо на ладони номерами, существуют в едином регламенте. Предоставленная заводом комната в коммуналке – не жест участия, а «подпорка», не выпускающая из системы.

Смешение в заводских сценах актеров и манекенов (и те, и другие изображают рабочих) символизируют истинное место, уготованное человеку в «светлом» настоящем и будущем.

Но есть в этой жизни отдушина – это пожилые соседки Тони по коммуналке Ариадна (Татьяна Бедова), Гликерия (Екатерина Толубеева) и Евдокия (Ирина Соколова), в свой черед растоптанные революцией, репрессиями, войной. Они со спокойствием греческих богинь судьбы мойр словно переплетают судьбу немой Сюзанны. Крестят Софьей, ведут на балет, учат французскому, но главное – берегут от злой участи.

И сберегают. До того самого момента, когда в изменившихся реалиях возникает возможность нового сценария: в финале мы видим повзрослевшую Сюзанну-Софью – звонкую (в 7 лет девочка заговорила), счастливую, ставшую успешной художницей… Но прозвучит это скорее эпилогом, послесловием к непрожитой жизни ее рано умершей матери.