Разврат и гладиаторы
Мариинский театр привез в Москву балет «Спартак» Майя Крылова Фото: goldenmask Балет «Спартак» на музыку Хачатуряна показал на гастролях в столице Мариинский театр. Легендарный балет хореографа Леонида Якобсона увидел свет рампы в 1956 году. Недавно возобновленный спектакль, не шедший много лет, театр позиционирует как часть программы по возрождению лучших советских балетов.
Новый старый «Спартак» показал, что вспомнить забытую постановку не всегда означает оказать ей услугу.
Есть творцы, которые изо всех сил стремятся быть новаторами. Они ломают каноны, борются с консерваторами, пишут манифесты и бывают не поняты современниками. Таким хореографом был Леонид Якобсон, мечтавший в «Спартаке» уйти от надоевших шаблонов классического балета.
Целью автора было приблизить спектакль к исторической подлинности Древнего Рима. При этом Якобсона не смущало, что музыка балета вовсе не античная. Он сутками пропадал в Эрмитаже, выискивая основу для «древних» танцев.
Не делали же в античности пируэты и фуэте, говорил Якобсон и стремился, чтобы его балет не сильно вышел за рамки изображений на вазах и фресках. Только вазопись тут движется, а фрески танцуют.
Уже первый эпизод вполне показателен. Огромные декорации Рима: дворцы и храмы, все как было, никакой историк не придерется. Синкопированной походкой выходят воины в доспехах, потрясающие мечами, маршируют лучники, толпа статистов (римлянки под зонтиками, девы с гирляндами, патриции и плебеи) приветствует победителей.
На колеснице, вскинув руку, въезжает полководец-триумфатор в пурпурной тоге. За ним волочатся привязанные к повозке рабы. Тут же беснуются жестокие надсмотрщики. Никаких пуантов, балетных пачек и классических па, сплошь сандалии, туники и «античная» находка Якобсона – танец с то и дело «взбрыкивающей» назад, согнутой в колене ногой.
Потом будут рабовладельческие торги, оргии с поглощением спиртного, эффектно распятые рабы, два живых коня и поле, усеянное трупами, по которому зловещим привидением побредет подруга Спартака, горестно заламывая руки.
Формально это героический балет, прославляющий классовую борьбу и презирающий разлагающееся римское общество. Фактически – псевдоисторическая эпопея, в которой постановщик незаметно для себя увлекся изображением разврата: пиры победителей у него ярче эпизодов с побежденными. А если совсем честно, это похоже на карнавал с ряжеными или детский мультик, местами переходящий в кино «детям до шестнадцати…». Подробные безобразия гетер с рабами, изобильное застолье римлян сведут историю Спартака почти на нет, и восстание героев пройдет как-то боком.
И кажется, что исполнители стесняются спектакля как чего-то устаревшего и потому смешного. Спартак у Игоря Зеленского плакатно предсказуемый, а Фригия (Виктория Терешкина) слишком мрачна, не в пример коварно-искрометной куртизанке Эгине (блестящая роль Екатерины Кондауровой, единственной органичной актрисы в этом наивном зрелище), увлекающей спартаковского сподвижника Гармодия (Юрий Смекалов) в пропасть предательства.
Самое эффектное – гладиаторские бои, в которых натурально режут, колют и корчатся в муках. Беззаботные мимы пронесутся по ночному Риму, изображая народное гулянье под портиками и статуями. Спляшут экзотические этруски. Развлекут патрициев поначалу стыдливые, а потом раскованные гадитанские девы.
Танец, особенно женский, скуп по лексике: с античных ваз много не натанцуешь. Огромные куски музыки отданы мимике, и артисты простаивают в буквальном смысле: хореограф часто лепит неподвижные кульминации а-ля горельеф, заставляя раба умирать в картинной позе или останавливая «на века» битву революционеров с легионерами.
Якобсон ужасно гордился этим спектаклем. Замечаний он не принимал: был уверен, что критиками движет заскорузлость мышления. Но спустя 55 лет со дня премьеры ясно, что не все, кто упрекал автора за отсутствие танцев, были ретроградами.
И не всё, что танцуется босиком и с «завернутыми» внутрь коленями, становится шедевром на века. Критиковать Якобсона до сих пор сложно – много он натерпелся от советской власти: талантливому мастеру, создававшему превосходные балетные миниатюры, запрещали ставить, приписывали идеологическую неблагонадежность…
«Спартак» в момент создания был нужен. Он противостоял сталинскому железобетонному искусству, и без таких экспериментов советский балет задохнулся бы в однообразии. Но если тогда Якобсон что-то кому-то доказывал (и доказал!), то сегодня эстетика «Спартака» ломится в давно открытую дверь. И видно, что революция художественных средств обернулась упрощением, а потоп изобразительности топит любой танец, хоть с пуантами, хоть без пуантов.
Сенсационный когда-то балет стал плюшевой мелодрамой. И что поделать, если в 2011 году из «реалистического» зрелища лезет поистине фантастическое украшательство? Словно смотришь «Кубанских казаков» из римской жизни.