Ребятам о зеленых зверятах
«Человек-подушка» МакДонаха в МХТ, реж. К. Серебренников Анастасия ТОМСКАЯ Pillowman – это добрый человек из рассказа главного героя спектакля. Всегда улыбающийся, состоящий из подушек, Человек-подушка помогает детям уходить из жизни, пока они не достигли пика страданий. На афише написано, что дети до 16 в зал не допускаются, и вот почему: длинная трехчасовая история повествует о двух братьях, попавших в полицейские застенки по подозрению в чудовищных убийствах детей. Старший из братьев Михал (Алексей Кравченко) психически нездоров, младший Катуриан (Анатолий Белый) пишет мрачные рассказы о том, как взрослые мучают маленьких детишек, причем сюжеты рассказов совпадают с совершенными кем-то преступлениями.
Два сыщика – Тупольски (Сергей Сосновский) и Ариэл (Юрий Чурсин) – ведут допрос, применяя жестокие пытки. Выясняется, что убийства детей соответствовали сюжетам, потому что Михал воплощал фантазии брата в жизнь. Стены облицованы блестящим белым кафелем, огромная слеза ребенка из прозрачного пластика: сценография Николая Симонова выполнена в стиле гламур, и даже железные шкафчики, в которых хранятся приспособления для пыток, не могут разрушить этот шик и блеск.
С не меньшим шиком играют артисты: орут, двигаются размашисто, ярко. Например, Ариэл Чурсина такой дерганый, скованный и нервный, что его истерические и какие-то детские слезы совершенно оправданны. Кравченко же играет этакого Рэймонда-Rainman`a-убийцу: доброе лицо, неуклюжие руки. Меньше всех повезло Белому: Катуриан то несчастная жертва, то трагический герой. Еще только предстоит выяснить, почему режиссеры так схватились за пьесы ирландского драматурга МакДонаха.
Возможно, что им импонирует жестокость текстов, которая доводит конфликты до крайней точки. МакДонах взялся писать пьесы в стиле «трэш» спустя лет тридцать после рождения этого жанра.
Серебренников действительно начинает «Человека-подушку» как стопроцентный «трэш»: ситуация допроса доведена до абсурда, искусственная кровь льется со лба умирающего от боли Катуриана. Выясняется, что рассказ «Писатель и его брат», где родители сделали сына гением, заставив его в течение семи лет слушать за стеной визг дрели и вопли истязаемого брата – сущая правда: психическое расстройство Михала стало следствием родительских пыток. За это тогда еще совсем юный Катуриан задушил отца с матерью подушкой.
В конце первого акта писатель и его брат, сидя в сумраке на полу камеры, ведут беседы, и Михал все просил Катуриана прочитать ему рассказ «Зеленый поросенок». Очевидная отсылка к культовому фильму Светланы Басковой «Зеленый слоник», в котором двое заключенных на гаупвахте офицеров страдали от двух надсмотрщиков, да как страдали! Один намек на ужасающее зрелище, до отказа насыщенное кровью и матом, перекрывает все попытки сделать из «Человека-подушки» «трэш»-спектакль.
Второй акт и вовсе превращает действо в философскую эстетскую притчу. Вот прибивают девочку к кресту: деревянная конструкция целомудренно повернута изнанкой к зрителю, и после взмаха молотка девочка выпускает из сжатого кулачка красную ленточку, символизирующую кровь.
А главный герой волшебным образом превращается в невинноубиенного Гамлета, который вместо Полония прикончил брата: правда, не шпагой, а все той же подушкой.
По сути дела, Серебренников, как и все российские постановщики МакДонаха, сделал из него этакого жестокого Чехова. Может быть, для Серебренникова «как все нервны» – это из МакДонаха, невзирая на легкий матерок в тексте «Человека-подушки»? Только вот незадача: писатель застрелился не сам, и не за сценой «лопнула склянка с эфиром», а на глазах у зрителей кафельная стенка была изящно запачкана очередной порцией бутафорской крови.