«Реквием» Козловского, раздавайся!

«Sinfonia Vаrsovia» в гостях у Московской филармонии

Судя по достаточно сдержанному интересу, проявленному публикой к мероприятию, состоявшемуся 16 октября на сцене Концертного зала имени Чайковского, оно как будто бы и не обещало стать событием. И всё же таковым оно однозначно стало!

Скажем сразу, вся его привлекательность заключалась, определенно, не в том, что московские меломаны получили еще одну возможность встретиться с польским оркестром «Sinfonia Vаrsovia», ведь впечатления чуть более годичной давности от его выступления на сцене Колонного зала Дома союзов в рамках Шестого фестиваля симфонических оркестров мира всё еще достаточно сильны (тем более, что тогда коллектив приезжал в Москву со своим основателем и художественным руководителем Кшиштофом Пендерецким).

На этот раз в первом отделении вечера за дирижерским пультом стоял достаточно известный польский маэстро Ежи Максимюк, а его программа была вполне привычна для слуха, в том числе и Второй концерт для скрипки с оркестром Шимановского (ор. 61), хотя и понятно, что к произведениям, часто у нас исполняемым, оно явно не относится (солировал в этом опусе польский скрипач Якуб Якович). Шимановский шел вторым номером, а первым прозвучала Первая симфония ре-мажор Прокофьева (оp. 25, «Классическая»).

Прокофьев на этот раз был сыгран весьма добротно, но не поразил, а трактовка музыки Шимановского вызвала явный интерес прежде всего благодаря ее солирующей скрипичной составляющей: имя Якуба Яковича до сего момента лично мне было незнакомо, но первая встреча с этим исполнителем явно воззвала к оптимизму…

Итак, вся изюминка обсуждаемого вечера была сокрыта во втором отделении.

Начать с того, что исполненная «Missa pro defunctis» («Заупокойная месса») Осипа Антоновича Козловского (1757—1831) – или «Реквием» для солистов, смешанного хора, симфонического оркестра, рогового оркестра и органа — оказалась явно извлеченной из шкатулки музыкальных раритетов, причем, «изюминка этой изюминки» заключалась в том, что сей опус, как следует из экспликации состава его исполнителей, был представлен московской публике в аутентичном варианте, то есть в оригинальной первой редакции 1798 года, главной особенностью которой является звучание в основном оркестровом басу еще и дополнительного рогового оркестра. В наследии Осипа Козловского «Missa pro defunctis» ми-бемоль-минор по праву является одним из самых значимых его произведений.

Вместе с тем, весьма символичным предстает и то, что сие сочинение было исполнено объединенными усилиями польских и русских музыкантов.

Дело в том, что подавляющее большинство отечественных и все западные (разумеется, и польские) источники в один голос сообщают, что Осип (Юзеф) Козловский (Jozef Kozlowski) — польский дворянин, родившийся в Варшаве, но впоследствии связавший свою жизнь с Россией, которая принесла ему славу и известность русского композитора. По другой, как представляется, менее «популярной» версии, ознакомиться с которой можно, к примеру, на русском или белорусском языках, Осип Козловский происходит из белорусских дворян, а место его рождения — поместье Козловичи близ города Пропойска (ныне — Славгорода Могилевской области).

Однако в детские годы Осип Козловский действительно был подвязан хористом и играл в инструментальном ансамбле в костеле Святого Яна в Варшаве. Как видим, варшавский эпизод детства будущего русского композитора и мог стать весьма удобным трамплином для переосмысления его биографии в пользу «западного первородства». Поэтому, чтобы удовлетворить, как говорится, «и наших, и ваших»,

формулировка «русский композитор белорусского и польского происхождения» мне кажется наиболее оптимальной.

И если в вопросе о месте рождения Осипа Козловского вариативность реально существует, то факт, что композитор скончался 27 февраля (11 марта) 1831 года в Петербурге, оспорить, конечно же, весьма затруднительно.

В 1786 году, накануне русско-турецкой войны 1787—1791 годов, Осип Козловский вступает в ряды русской армии, и в конце войны дослуживается до чина премьер-майора. Благодаря протекции князя Григория Потемкина, впервые заметившего талант молодого музыканта, тот, будучи зачисленным в свиту князя, попадает в Петербург. И вот в конце апреля 1791 года перед огромным стечением знатной столичной публики, собравшейся в Таврическом дворце князя Потемкина по случаю взятия турецкой крепости Измаил Александром Суворовым и победы в русско-турецкой войне,

молодой композитор познает свой первый оглушительный триумф: в качестве приветствия Екатерине II звучит знаменитый героический хоровой полонез Козловского «Гром победы, раздавайся!» на стихи Державина.

Невероятно, но это произведение, ставшее неофициальным российским гимном, оставалось таковым вплоть до 1816 года, когда его сменила «Молитва русских» — первый высочайше утвержденный государственный гимн России (как известно «Боже, царя храни!» официально появилось только 1833-м). Заметим, что, кажется, впервые за долгое время постсоветского безвременья интерес к имени Осипа Козловского пробудил заключительный концерт Седьмого фестиваля симфонических оркестров мира, представивший страницы музыкальной летописи России, в которую, определенно, просто не мог не войти и «Гром победы, раздавайся!»).

«Реквием» Козловского принято считать первым русским «Реквиемом» — и в том смысле, что он написан русским композитором, и в том смысле, что он написан в России.

Однако, если учитывать только географический признак страны создания, то получается, что первым опусом подобного рода следует считать всё же «Реквием» Доменико Чимарозы, написанный в Петербурге в 1787 году итальянцем, ведь этот заказ стал «пробой пера» композитора при поступлении его на службу к Екатерине II. «Реквием» Чимарозы, возможно, мы когда-нибудь и услышим на просторах родного Отечества в живом концерте, однако сейчас у нас — живое свидание с «Реквиемом» Козловского, и участник его исполнения с польской стороны — знаменитый оркестр «Sinfonia Vаrsovia». Отечественное же участие в этом уникальнейшем музыкальном проекте было представлено Государственной академической хоровой капеллой России имени Юрлова (художественный руководитель — Геннадий Дмитряк), Российским роговым оркестром (художественный руководитель коллектива и дирижер нынешнего исполнения — Сергей Поляничко), солистами Мариинского театра Ольгой Пудовой (сопрано), Сергеем Семишкуром (тенор) и Эдемом Умеровым (баритон), а также приглашенной солисткой санкт-петербургского Михайловского театра Олесей Петровой (меццо-сопрано). Партию органа исполнил Ярослав Станишевский.

«Реквием» Козловского впервые прозвучал под управлением автора 25 февраля 1798 года

по высочайшему указу императора Павла I на церемонии погребения последнего польского короля Станислава Августа Понятовского в католическом приходе Святой Екатерины Александрийской в Санкт-Петербурге, что на Невском проспекте.

Вторая редакция (1825), уже без использования рогового оркестра (и, скорее всего, органа — тоже, если судить на основе единственной предпринятой в нашей стране записи этого опуса 1988 года на фирме «Мелодия») была подготовлена композитором ко дню похорон российского императора Александра I. Последний, естественно, исповедовал православие, однако «Реквием» на его смерть понадобился, по всей видимости, в силу одной формальной причины: Александр I также носил титул монарха Королевства Польского (1815 – 1825). В Петербурге последний раз в своем исконном виде «Реквием» звучал в 1804 году, а последнее исполнение его второй редакции состоялось в после «Реквием» впервые после своего первого исполнения, то есть во второй раз, прозвучал в католическом приходе Святой Екатерины Александрийской — и снова в своей первозданно аутентичной «роговой версии».

В двух названных петербургских исполнениях первой редакции менялись симфонические оркестры, хоры, солисты, а также дирижеры (соответственно Владислав Чернушенко и Сергей Поляничко). И если запланированное исполнение лишь по роковому стечению обстоятельств состоялось вскоре после авиакатастрофы под Смоленском, в которой погибло практически всё высшее руководство Польши, то исполнение было уже специально приурочено к годовщине того страшного события, которое всколыхнуло весь мир. Обсуждаемое же исполнение «Реквиема» в Москве стало его московской премьерой.

В «Реквиеме» Козловского — 13 частей,

и их названия мы приводим в том виде, как они значатся в программе: 1. «Requiem»; 2. «Dies irae»; 3. «Tuba mirum»; 4. «Judex ergo»; 5. «Confutatis»; 6. «Lacrymosa dies illa»; 7. «Domine Jesu Christe»; 8. «Sanctus»; 9. «Benedictus»; 10. «Agnus Dei»; 11. «Quia pius es»; 12. «Requiem aeternam»; 13. «Salve, Regina».

Естественно, что под первой частью следует понимать практически неразрывное «Requiem et Kyrie», как, собственно, было и на этот раз. Музыкально-текстологические различия двух редакций «Реквиема» — вопрос, конечно, обширный и сугубо специальный, но если мы сравним хотя бы «номенклатуру» частей «Реквиема», исполненного в Москве с аннотацией к упомянутой записи фирмы «Мелодия» 1988 года (дирижер — Владимир Есипов), принципиальное отличие обнаружим только в предпоследней части: на концерте это был фактически повтор первой части (без «Kyrie», естественно), а в записи 1988 года она называется «Marche funebre» («Похоронный марш»»), да еще почему-то это название дается вдруг на французский манер.

Но самое интересное в том, что эта полностью оркестровая пьеса, которая сама по себе для подобного рода музыки вообще-то не характерна, как бы продолжает повторное проведение «Requiem aeternam», составляя с ним, если верить номенклатуре номеров, единое целое. Можно только предположить, что отличие двух версий заключается и в этом тоже, ведь услышанный на концерте в Москве, как анонсировалось, аутентичный вариант чисто оркестровой пьесы в составе этой части не обнаружил.

Необычен для канонически регламентированных частей «Реквиема» и весьма впечатляющий своей музыкальной красочностью масштабный финальный антифон «Salve, Regina», завершающий этот опус. Одним словом,

для истинных меломанов исполнение этого раритета принесло немало сюрпризов и моментов неподдельного музыкального восторга.

Во втором отделении оркестр под взмахом дирижерской палочки Сергея Поляничко, казалось, просто неузнаваемо преобразился, его аккомпанемент был волнующе трепетным, просветленно чистым и величественным.

Совершенно изумительно звучал хор, ярко заявивший о себе с первых тактов исполнения, но как-то особо поразивший накалом экспрессии в «Dies irae», удивительной теплотой в «Lacrymosa dies illa», истаивающее нежным звучанием в «Sanctus» и «Quia pius es», а также акварельно прозрачными модуляциями в «Salve, Regina». Весьма и весьма порадовали солисты, из которых наибольшее впечатление произвели Ольга Пудова в «Benedictus», единственно значимом сольном номере этого опуса для женского голоса, и Сергей Семишкур в «Agnus Dei», развернутой музыкальной фреске для тенора с участием хора и солирующих женских голосов. Солирующему меццо-сопрано в этом опусе отведено лишь ансамблевое участие, зато для баса композитором предусмотрено два эффектных сольных высказывания в «Tuba mirum» и «Confutatis».

Глубокое, но тембрально специфически приглушенное звучание рогового оркестра вносило в симфонический аккомпанемент свои необычные фоновые краски.

В целом же, как бы это ни пафосно воспринималось, услышанная музыка Осипа Козловского — прямая наследница чарующих моцартовских гармоний; музыка очень тонкая, деликатная, рафинированная и, безусловно, самобытная; музыка, в которой всё же ощущается нечто привнесенное «русской средой», хотя она и предназначена для совершения обряда католической заупокойной мессы. Ее гармонии не просто расчетливо искусны, в них есть что-то волнующе задушевное.

И это просто нельзя было не почувствовать, находясь в зале. И подумалось, что даже при наличии признанных шедевров этого жанра, принадлежащих Моцарту и Верди, Берлиозу и Керубини, Форе и Дворжаку, антология «Реквиема» без творения Осипа Козловского была бы явно не полной и много бы потеряла.

Лично у меня после исполнения этого опуса сложилось твердое ощущение, что очень важное музыкальное звено, выпавшее из поля зрения традиционного репертуарного охвата, теперь, наконец-то, окончательно восстановлено в своих законных правах и несомненных достоинствах, причем, что особенно подкупает, — в аутентичной редакции…