Реквием по Дон Кихоту
Московский ТЮЗ сыграл испанскую драму в стиле арт-перформанса Юрий Тимофеев Режиссер Виктор Крамер (когда-то поставивший «Снежное шоу» Славы Полунина) и художник Максим Исаев из группы АХЕ, известной экстравагантными перформансами, сделали спектакль о посмертной славе Дон Кихота, приключениях его оруженосца Санчо Пансы и прекрасной Дульсинеи.
Получилось действо, полное фантастических образов. Жанр спектакля «Та самая Дульсинея» обозначен в программке как «испанские стоны и вздохи в двух частях». Но стонов и вздохов в нем гораздо меньше, чем режиссерских приемов. Каждый из эпизодов спектакля похож на ожившую картину: сценография и костюмы тут не менее важны, чем игра актеров.
К примеру, первая встреча Санчо Пансы и Дульсинеи происходит в дощатой будке-развалюхе с ветхим деревянным туалетом неподалеку. Строения возвышаются на фоне огромной стены из черных мешков для мусора – в конце эпизода мешки обрушатся, завалив пространство сцены. Судя по диалогам персонажей, это Испания, судя по виду – российская глубинка, где все поголовно глушат бормотуху и дают волю эмоциям.
Не зря у Дульсинеи (Наталья Мотева), которую все здешние обитатели зовут Альдонкой, фингал под глазом и огрубевшие руки. Словом, в ее облике нет ничего общего с прекрасной дамой.
Санчо (Павел Поймалов) тоже явно не герой из легенды. Он изрядно исхудал, износил клетчатую рубашку, щеголяет в растянутых трениках и зарабатывает себе на пропитание байками о Дон Кихоте. В одной из сцен он рассказывает их, а Альдонса, согнувшись, драит пол.
Услышав, что Дон Кихот оставил Дульсинее письмо, девушка в миг распрямляется, и Санчо, вдруг узнав ее, радостно кричит: «Это ж она! Дуся!»
…Со свалки герои попадают в бордель. Девицы в экзотических нарядах и макияже «боевой раскраски» ожидают клиентов, сидя в прозрачных, подсвеченных лампочками ящиках. Дульсинею здесь демонстрируют посетителям как «жемчужину девственности», невинности и чистоты.
Однако вскоре из этого борделя она тоже сбежит и ближе к финалу вместе с Санчо попадет в долину, где живет великан. На сцене возвышаются его огромные ноги (в самые трагические моменты они встают на цыпочки), верхняя часть великанского туловища явно скрывается над крышей театра. Черные мешки для мусора в этой сцене «превращаются» в стадо овец, а потом из них льется вода.
Через визуальные образы раскрыта и одна из важных тем спектакля: любую легенду (в том числе и о Дон Кихоте) легко опошлить, превратив ее героев в объект масс-культуры и источник дохода для малого бизнеса. Портрет Дон Кихота растиражирован, выставлен напоказ в борделе, украшает футболки и чашки. Стало модно «донкихотствовать», признаваясь Дульсинее в любви. Поэтому в «долину великана» приходит целая толпа женихов, разного возраста и комплекции, дабы излить свои чувства к Дульсинее. Только о любви они говорят так, будто повторяют заученный и лишенный смысла ритуал, а героиня на самом деле никому из них не нравится.
Закончив признания, женихи бодро выстраиваются в очередь за супом и тянут к Дульсинее железные миски, точно узники в лагере.
Героиня Натальи Мотевой отказывается соответствовать образу «жемчужины девственности» или прекрасной дамы. Бунтарка Дульсинея грубовата, насмешлива, прекрасным сказкам предпочитает правду, даже горькую и причиняющую боль. Она не терпит ложного пафоса и способна в сердцах обозвать Дон Кихота «сумасшедшим». Но пока жива Дульсинея, память о Рыцаре печального образа не впишется в каноны масс-культуры.
В финале спектакля героиня, широко расставив ноги, играет на гармошке – и бойкая мелодия звучит, как реквием по Дон Кихоту.