«С авоськами я шла по коридору ГИТИСа»

Почему в жизни артистов так много загадок   Во МХАТе служила актриса Татьяна Ленникова, у которой был готов весь женский репертуар. И когда кто-то ломал ногу, попадал в больницу или рожал, она немедленно вводилась в постановки и таким образом переиграла огромное количество ролей, стала народной артисткой РСФСР. И если бы не эта ее готовность, она случая бы не дождалась. «Театрал» попросил артистов вспомнить истории, которые сыграли в их жизни заметную роль. Евгения Симонова:

– Если говорить о случае, переменившем судьбу, то это, несомненно, история, связанная с моим поступлением в театральный вуз.

Я вообще-то не мистик. Но то, как стала студенткой, очень трудно поддается логике. В тот день я провалилась в ГИТИСе и шла домой со своей подругой Лидой, с которой познакомилась на вступительных экзаменах.

Мы шли с ней по Кисловскому переулку, вышли на Арбат и остановились. Я жила на проспекте Вернадского, мне нужно было на «Библиотеку Ленина», а она шла в Щукинское училище. То есть мне надо было налево, ей направо. И она мне говорит: «Пойдем в Щукинское училище. Сегодня последний день первого тура».

Это было в шесть часов вечера. А в ГИТИСе мы просидели с десяти до шести, была дикая очередь, да еще и страшная жара со смогом (1972 год). Я сказала: «Лида, всё, я эксперименты с театром закончила, поняла, что ничего не стою – пойду домой, у меня скоро экзамены».

Я ведь целый год занималась с репетиторами, готовилась к поступлению в пединститут. Но Лида начала уговаривать, и я почему-то пошла вместе с ней.

Когда мы подошли к Щукинскому училищу, кто-то выкликал: «Заходит последняя десятка». В последнюю десятку набралось шесть человек. И вот мы зашли. В первом ряду сидела женщина (позже я узнала, что это старейшина Театра Вахтангова Мария Давыдовна Синельникова), и она мне говорит: «Ну, давайте читайте». Читаю стихи, прозу и вижу, что лица кислые.

Совершенно очевидно, что опять провал. Я говорю: «У меня есть номер». И вдруг комиссия оживилась: «Номер? Давайте номер».

Я спела и станцевала. А потом подводили итоги и некоторым абитуриентам, объявили, что они прошли на второй тур. Я в этот список не попала, но вдруг подошел мальчик, который помогал ассистировать, и сказал: «А вы зайдите, пожалуйста, в кабинет».

Я зашла, там сидела Синельникова, и она мне сказала: «Слушай, я не знаю, что с тобой делать. Читаешь ты просто уголовно. Ты не подходишь однозначно.

Но ты так хорошо номер показываешь. Я пропущу тебя сразу на третий тур – может, там чудо и произойдет: они что-то в тебе увидят, поскольку пропускать на второй нет смысла – они тебя точно срежут».

И я пришла на экзамены третьего тура. Там все повторилось сначала. А потом педагог нашего курса Катин-Ярцев мне говорил, что он был в недоумении, ибо на третий тур таких, как я, не пропускают.

Наталья Селезнева:

– Один из первых антрепризных спектаклей, с которым мы поехали на гастроли, назывался «Нет ли у вас другого глобуса?» Был такой замечательный состав: Рудольф Рудин, Анатолий Ромашин, Нина Архипова, Ольга Аросева, Зиновий Высоковский. Аэропорт «Шереметьево», багаж уже сдан, мы улетаем в Америку, но вдруг на паспортном контроле меня задерживают: оказывается, не хватает какого-то маленького синенького штампика, который должны были мне поставить на американской визе. Вся группа уже прошла, в Америке нас ждет продюсер, у нас большие гастроли – на целый месяц, которые должны начаться в Сан-Франциско, а меня здесь не пускают. Сначала мы решили, что это шутка, ведь виза-то поставлена, но оказалось, что все серьезно. Подошла Ольга Аросева как старшая группы, все артисты вернулись за меня просить, но с пограничниками спорить бесполезно.

Поэтому решили, что артисты полетят этим рейсом, а я рвану в консульство в надежде, что мне поставят недостающую печать. Схватила такси, понеслась как безумная. В консульстве передо мной извинились и за полсекунды поставили штамп. Я на том же такси вернулась в аэропорт, и работники «Шереметьево» дали мне билет на рейс Токио – Москва – Париж – Сан-Франциско. Причем всем так жалко меня стало, что посадили не абы как, а в супербизнес-класс.

Такого случая мне больше никогда не выпадало. Горизонт мой расширился после этой поездки невообразимо.

Представьте, пока мои расстроенные товарищи устало летели эконом-классом, на моем борту творились невиданные чудеса: прямо посредине салона стоял шведский стол с фарфоровой посудой и изысканными, никогда не виденными мною яствами, вместо стандартных кресел – кожаные кресла-кровати. Сервис был такой, что казалось, будто я попала на съемки фантастического фильма. А еще было потрясением, что пилоты моего самолета сообщили другому самолету (с моей группой), что я лечу следом за ними.

В итоге я опоздала всего на три часа, но еще несколько дней мы все отходили от этой истории.

Марина Могилевская:

– Я поступила в Киевский экономический университет, готовилась стать экономистом, но не случайно окна нашего университета выходили на киностудию Довженко. В то время начинали снимать фильм «Каменная душа», в котором были задействованы почти все украинские звезды – Богдан Ступка, Ада Роговцева, Алексей Горбунов и многие другие. Не хватало молоденькой девочки, которая олицетворяла бы собой всю земную наивность. Однажды на улице меня остановила какая-то женщина, оказавшаяся ассистентом режиссера, она шла с киностудии на остановку троллейбуса, а я шла в общежитие из института.

Мы столкнулись, и она вдруг пригласила меня на пробы. А дальше… я снялась в кино, и с этого началась моя актерская судьба, хотя бухгалтерский диплом я все-таки получила.

Борис Смолкин:

– Я учился в математической школе, но тайно мечтал о театре, не признаваясь родителям, которые не одобряли моего увлечения. Они видели мое будущее, разумеется, в серьезной профессии. Как-то после занятий я спустился в гардероб за своим пальто и увидел сидящего на столе высокого юношу, похожего лицом на Блока. Он, болтая ногой, почему-то обратился ко мне: «Хочешь заниматься у меня в театральной студии?» Это был Илья Резник, посланный мне Провидением. Я прямо-таки воскликнул: «Конечно, да!» И уже девятый, десятый и одиннадцатый класс я ходил к нему в театральный кружок.

Илья Резник в то время был бедным артистом одного из ленинградских театров, ходил в штанах, которые брал в костюмерной театра, и студия была для него заманчивой подработкой. А для меня она явилась той самой встречей, переменившей судьбу. Я и сегодня думаю: как сложилась бы жизнь, если бы Резник тогда ко мне не обратился?

Ольга Анохина:

– Я была на третьем курсе, когда моя подруга уже снялась в кино. В кино сниматься я тоже хотела, поэтому отдала ей свое фото в надежде, что она отнесет его на киностудию и кому-то покажет. Прошел год, и вот на четвертом курсе меня вдруг приглашают пробоваться к Гайдаю на роль Марьи Антоновны в «Ревизоре».

Оказалось, моя фотография все это время валялась в ящике стола, ассистентка достала ее уже от отчаяния, потому что Гайдай просмотрел сотни претенденток, время истекало и ни одна актриса ему не нравилась. На пробах у меня был грим, а на беседу с режиссером я уже пришла одетой скромненько, ненакрашенной, боясь войти в таком виде в кабинет, но выяснилось, что как раз этот вид на него произвел хорошее впечатление. Так я попала в фильм «Инкогнито из Петербурга», замечательный фильм с трудной судьбой (фильму присвоили вторую категорию, поскольку ждали от Гайдая кассовую комедию, как обычно, а он захотел снять фильм посерьезнее). Годы спустя я познакомилась с дочерью поэта Александра Галича, Аленой. Она показала мне фотографию, где в группе молодых людей стоит ее мама с молодым Леней Гайдаем.

Потом она достала фотографию мамы, и оказалось, что мама… очень похожа на меня. Тут я поняла, что моя фотография, поданная в последний момент ассистенткой, разбудила какие-то личные его воспоминания.

Светлана Врагова:

– Я только что вернулась из байдарочного похода и в той же походной одежде отправилась в магазин. Возвращалась домой на троллейбусе с большими авоськами. Помню, достала сырое мясо. На одной из остановок в троллейбус вскочил приятель, увидел меня, схватил за руку и сказал: «Света, идем к нам на режиссерский курс. У нас там все беременные, играть некому.

А ты сможешь!» Он помнил, что я когда-то блистала актерскими талантами, хотя к одиннадцатому классу я благополучно забыла о театре и уверенно собиралась на журналистику в МГИМО. Приятель даже удивился моему отказу, начал уговаривать: «Ну, ты поиграешь у нас, потом перейдешь на актерский, тебя уже все будут знать…» И вдруг я почему-то вышла на остановке вслед за ним и пошла со своими авоськами в ГИТИС. Мясо, конечно, потекло, но я не обращала на это внимания – шла с авоськами по коридору, а навстречу мне Ирина Сергеевна Анисимова-Вульф, это второй педагог после Завадского.

Приятель мне шепнул: «Читай любые стихи, но если она тебя отошьет, иди домой с миром, она уже двоих до тебя отшила…» Я вошла в аудиторию и… меня сразу приняли.