Сергей Чонишвили: Актер – «неправильная» профессия

Сергей Чонишвили: Актер – «неправильная» профессия

За востребованным актером Сергеем Чонишвили тянется слава обаятельного, но очень закрытого человека. Женщин это весьма интригует, многие из них совершают попытки приручить этого мужчину и переделать под себя. Но у Сергея есть свои четкие представления о назначении мужчины и о семье.

—  Сергей, в кино вы чаще всего играете красавцев-ловеласов.

А сами-то в реальной жизни ощущаете себя красивым мужчиной?

— Ну, как вам сказать? И да, и нет.

В принципе меня многое не устраивает в своей внешности. Имею, так сказать, некоторые претензии: вот лысеть начал, седею, морщины появляются. Но, хочу заметить, я не особо расстраиваюсь по этому поводу: все в жизни приходящее и уходящее, в том числе и так называемая молодость.

Не стоит по внешности определять возраст. Я видел стариков в двадцать пять лет и молодых людей в шестьдесят пять. Ведь ключ к молодости не паспортный возраст, а биологический.

Главное, чтобы в любом возрасте оставался интерес к жизни.

— С этим, на мой взгляд, у вас проблем нет. В каких только областях вы себя не перепробовали: театр, телевидение, книги… Но больше всего удивили реклама и закадровая озвучка мульфильмов…

— Да, я работающий человек.

И работаю ровно настолько, насколько меня зовут. На сегодняшний день вопрос всеядности отсутствует. Раньше я не отказывался ни от какой работы, если она не противоречила каким-то моим взглядам и принципам.

Сейчас тоже не отказываюсь. Остается две проблемы: везде успеть и чтобы это было интересно. Вообще, я хочу сказать, артист социально малозащищенный человек.

Многие считают, что артист – это человек, который поздно встает, вечером без натуги играет в театре, получает огромные гонорары и идет в ночной клуб общаться с дамами.

Все это вранье. И я это всегда знал, так как с детства буквально жил за кулисами. Так что и в юности я ни о какой такой романтике сцены и не мечтал. Я знал, что работа актера – это тяжелейший труд, но меня это не испугало. Я знал, чего хочу, и никогда не ставил во главу угла заработки.

Если бы я захотел заработать очень много денег, то более активно вошел бы в систему рекламного бизнеса и телевидения. Заманчивые предложения были и поступают до сих пор, но я в это не лезу. Роль шоумена мне неинтересна. Главное, что передо мной уже не стоит вопрос: пить мне кофе за доллар или за пять долларов. Это очень важно.

Я благодарен  судьбе, что не стал продавцом, врачом или бизнесменом. Я – актер, это моя ниша.

— Если не ошибаюсь, вы не так давно стали полноценным москвичом?

— Да, всего пять лет назад, хотя проживаю в Москве уже лет двадцать. Вот несколько лет назад приобрел некую жилплощадь – небольшую двухкомнатную хрущевку – и теперь постоянно в ней прописан.

Это такая благодать! Теперь надо мной не висит боязнь увольнения из театра, ведь тогда бы я стал не только безработным, но и бездомным, потерял бы московскую регистрацию. Теперь по некоторым параметрам я свободный человек.

— А когда у вас не было постоянной московской прописки, не возникало ли проблем с представителями власти?

Ведь лицо у вас, так скажем, очень даже восточного типа…

— Мне часто задают этот вопрос журналисты и знакомые. Для очень многих это болезненная тема.

Это проблема устройства нашего общества. Почему, не имея постоянной прописки, мы не можем свободно передвигаться по территории города, в котором живем и работаем? Вопрос!

Конечно, меня останавливала милиция, и чаще всего возле метро. Причем именно тогда, когда регистрации не было или я занимался ее продлением. Несколько раз забирали паспорт со словами: «Пройдемте!».

Это утомляет, скажу я вам. А вот теперь, когда я уже с пропиской, паспорт почему-то спрашивать перестали. Даже обидно как-то: очень часто возникает желание просто так светить им направо и налево, а никто не просит этого делать! Вообще, к представителям власти, а конкретно к милиции, у меня много вопросов.

— Например?

— Расскажу один случай. Однажды меня ограбили в подъезде. Хочу заметить, нагло ограбили. Силы противодействующих сторон были не равны.

А дело было так: захожу я в подъезд как-то вечерком, освещения, как всегда, никакого, все лампочки  либо выкручены с корнем, либо разбиты вдребезги. И вдруг чувствую: кто-то дышит мне прямо в затылок. И голос такой, ну очень неприятный, спрашивает: «С кошельком добровольно расстанемся или фейс будем портить?»

Я, естественно, на дыбы: «Да пошел ты на…, это я тебе сейчас фейс подправлю!» Подправить, к сожалению, не удалось: с верхнего этажа спустились еще два молодчика — подмога, так сказать.

Здорово отдубасили меня! Спасибо, хоть в живых оставили! Так вот, к вышесказанному, выбравшись оттуда, я поблизости не нашел ни одного милиционера. Зато когда случайно окинешь взором московское пространство, возникает ощущение, что милиция стоит чуть ли не за каждым кустом.

— Где-то читала, что вы окончили «Щуку» с красным дипломом. Впервые беседую с актером —  круглым отличником!

— Ну и как? Не создаю впечатление этакого «ботаника»-зануды?

— Нет. С вами очень интересно и легко общаться. Признаюсь,  вы всегда производили впечатление такого разбитного, где-то даже хулиганистого человека.

— Я не пропускал в институте ни одной лекции, но совсем не потому, что хотел выглядеть примерным студентиком. Просто-напросто это был рациональный подход к профессии.

Во-первых, на последних курсах приятно осознавать, что деньги, получаемые тобой, адекватны актерской зарплате. Учась на последних курсах института, я жил лучше, чем первые несколько лет работы в Ленкоме. При всей очевидной зависимости профессии актера я всегда старался сохранить личную независимость.

— Как вы все успеваете при насыщенном графике работы?

— Мало сплю! Мой день построен абсолютно неправильно.

Но ведь и профессия у меня «неправильная»: я в ней и производитель, и продукт того, что делаю. Я должен быть всегда в форме. Но с другой стороны, если бы я был человеком с железными нервами и меня ничего бы не волновало, то я не мог бы назвать себя настоящим актером. Я стараюсь поддерживать в себе некий рабочий баланс, потому что абсолютно комфортное состояние меня угнетает.

— А навязчивые поклонницы вас не угнетают?

— Нет. Во-первых, среди поклонников и поклонниц есть по-настоящему интересные люди. Им нравится моя работа, а мне – общение с ними.

У них нет гипертрофированного внимания к актеру, и этот факт вызывает уважение. Я вам расскажу историю. Как-то раз я был в Нью-Йорке и, гуляя, увидел пожилую пару.

Красиво одетые, они шли, мило поддерживая друг друга. Мужчина оказался Кирком Дугласом!

Я не кинулся пожимать ему руку и хлопать по плечу: «Кирк, рад тебя видеть!

Ты знаешь, я из России, но видел все твои фильмы! Ты гениален!» Я просто отметил для себя факт этой приятной встречи. И все! Такой уровень меня устраивает. Что же касается так называемых фанаток, то я сталкиваюсь с ними очень редко, потому как поймать меня очень трудно.

Я занятой человек и не трачу свое время на различные там тусовки, в надежде засветиться лишний раз. Мне эти вещи совсем не интересны и не нужны.

— А женское тепло и семейный уют вам нужны? Насколько мне известно, вы до сих пор шагаете по жизни в гордом одиночестве…

— Знаете, кто-то занимается личной жизнью, кто-то профессией. Вот у меня пока что второе лучше получается. По большому счету у меня пока все хорошо во всех отношениях. Моя модель существования такова, что мне комфортно быть одному в моей квартире. Но это не значит, что я совсем один.

Очень не хотелось бы, чтобы у вас сложилось неправильное впечатление на мой счет.

— Да ну что вы!

— Нет, я все-таки уточню.

Я не импотент, я нормальной сексуальной ориентации и, естественно, у меня есть любимая женщина и друзья. Просто характер у меня очень тяжелый. Порой со мной бывает очень трудно, иногда даже я сам устаю быть в постоянном контакте. Живя в удобном для себя ритме, я держу в уме тот тыл, который у меня есть.

Я им просто сейчас не занимаюсь, не впадаю в хозяйственную деятельность.

Тут «или-или»: либо я живу семьей, либо занимаюсь работой. Пока я не могу выйти из того ритма, в котором нахожусь, не могу сдать позиции.

А насчет женского уюта в доме… Мне нужен минимально необходимый уют, только самое важное. Скатерти, горшки с цветами, вкусные обеды совершенно необязательны. Квартира – моя база, куда я могу войти, закрыть дверь и выдохнуть. И никто меня не будет трогать, задавать лишние вопросы.

— Наверное, вашей любимой женщине обидно слышать такие рассуждения.

Получается, любимая женщина есть, но мешать вашей жизненной игре она не должна?

— Я думаю, обидно. А что делать? Во-первых, я честно рассуждаю на эту тему. Во-вторых, у меня по жизни было много подруг, и каждую из них я тоже честно предупреждал про свои убеждения.

Вначале они не пугались, соглашались на все. Но, видимо, попытки приручить меня оказались неудачными, хотя они и старались. Просто так, как хочет женщина, не получается. Она же хочет, чтобы мужчина был всегда победителем, но при этом круглосуточно находился рядом с ней.

Извините, а как побеждать, находясь «при юбке»? Так что я такой, какой есть.

— А вы вообще-то способны на какие-то действительно большие жертвы ради любимой женщины?

— На какие-то — да.

Но на те, которые не связаны с моей свободой и моей профессиональной деятельностью.

— В одном из интервью вы говорили, что первые несколько лет в Москве просто ходили и наблюдали за людьми. Этот интерес до сих пор сохранился?

— Да! Люди всегда интересны. Гете сказал, что под каждой могильной плитой лежит вселенная. Я добавлю, что не каждая вселенная может быть предметом искусства.

Но наблюдать интересно любую!

— Вы мечтали стать актером, и стали. Есть какие-то мечты, которые еще не сбылись?

— Одна. В детстве я мечтал побывать в Америке, в Париже, в Японии и в Австралии.

В Париж мы ездили с «Игрой в жмурики». В Японии я снимался в картине японских кинематографистов про русских поселенцев. У меня было целых 24 дня съемок! Это была сказка.

В Америке у меня просто много друзей, к которым я часто езжу отдыхать. Осталась Австралия – самая нереальная мечта. Но я не теряю оптимизма и веры, что и эта мечта когда-нибудь обязательно сбудется.

Лана Качева

bucker