Шекспир с подвохом
Спектакль Дмитрия Крымова свел с ума английскую публику Татьяна Власова «Сон в летнюю ночь» Дмитрия Крымова на родине Шекспира полюбили с первого взгляда. Устоять, а точнее усидеть, перед обаянием этого спектакля очень сложно. Когда по центральному проходу волокут гигантский дуб и бегут с фонтаном, вода из которого так и хлещет, зрители вскакивают с мест. Начинается переполох. Смеются все: и те, кто попал в зону «экстремального» просмотра, и те, кто выбрал просмотр «созерцательный».
Кто-то из особо предусмотрительных раскрывает зонт… Но рабочие сцены и его стараются протереть и промокнуть в качестве извинения. С почтенной английской публикой, как, впрочем, и с московской, Крымов особо не церемонился. И сразу «подключил» к игре не по правилам – к спектаклю, который на самом деле «не-спектакль».
Это почти экспромт, рабочая заготовка, которую мастеровые собирают в экстренном порядке – как если бы их застали врасплох. Они не на шутку волнуются, прямо на сцене натягивая брюки, фраки и с трудом завязывая бабочки. «Главное – не ешьте чеснок, после прошлого спектакля в Англии о вашем запахе писали королеве», – приговаривают горе-артисты и опрыскивают себя одеколоном. Все-таки в ложах господа и дамы в вечерних нарядах. В зале они появляются уже после шалостей с дубом и фонтаном, чинно и благородно рассаживаясь по vip-местам. Но и для vip’ов Крымов заготовил «маленькие неудобства».
Одни сдергивают пыльный целлофан, другие смахивают свежие стружки – и все дружно вздрагивают, когда с грохотом падают перила самодельного балкончика. Собственно для этой почтенной публики мастеровые и сочиняют спектакль, который превращается в серию провокаций и аттракционов. Артисты буквально стоят друг у друга на голове – а тем временем у подсадного старичка упорно звонит телефон, и кажется, что трюкач и трюк сейчас сорвутся.
Но нет. Багровеют и терпят. Как вам это понравится?
На премьере в Королевском шекспировском театре в vip-ложах – специально отстроенных по обе стороны от сцены – разместились свои подсадные, из Стратфорда-на-Эйвоне. Среди них затесалась и Лия Ахеджакова. По ходу спектакля она подавала реплики и так непосредственно комментировала происходящее, что потом ее узнавали на улицах города. Народным артистом Великобритании почувствовал себя и Валерий Гаркалин, завидев которого британцы восклицали: Fine!
Beautiful! Артисты крымовского спектакля, среди которых есть и монтировщики сцены, и циркачи и даже Джек-Рассел-терьер Веня, влюбили в себя и гостей фестиваля искусств в Эдинбурге, где получили Гран-при. Ну а зрители московской премьеры испытали детский восторг, когда на сцену вывели трехметровых кукол – Пирама и Фисбу – двух шекспировских влюбленных, собранных из того, что художнику Вере Мартыновой буквально попалось под руку. Рабочие сцены суетятся вокруг этих исполинов и приводят их в движение, поднимая на длинных шестах. Пирам поначалу передвигается с трудом: как будто впервые встал на ноги и только учится ходить.
Он шатается, падает, буквально разваливаясь на части, а потом поднимается, тяжело опираясь на колено. Металлической пятерней, как у Фредди Крюгера, он хватается за балкон второго яруса – тот самый, где сидят vip’ы, и до смерти пугает даму с ребенком. Кажется, что эта конструкция, которая держится на клее, скотче и честном слове, оживает и движется уже сама по себе. Расположить к себе публику Пираму удается сразу, а вот Фисбу – красавицу с фарфоровой головой и ножкой балерины – приходится покорять. Лия Ахеджакова даже протягивает неуклюжему кавалеру цветок, но, не дождавшись реакции, бросает на сцену и командует: «Взять!» В самый разгар любовной сцены, когда мастеровые накачивают насосом резиновый фаллос Пирама, актриса опять подает голос: «Порнография!» И предмет возмущения тут же сдувается.
Видимо, обиделся.
Вообще в спектакле Крымова постоянно что-то не ладится, не клеится, идет наперекосяк. И это возведено в принцип. Мастеровые стараются изо всех сил, но им все время что-то мешает. Как, впрочем, и маленьким балеринам, которых Валерий Гаркалин гоняет метлой, чтобы выметались со сцены.
Танец самых что ни на есть маленьких лебедей не задается. На зал постоянно накатывает волна смеха, хотя трогательных моментов во всей этой сумбурной игре не меньше, чем смешных. История Пирама и Фисбы заканчивается трагично. Пирам, решив, что его любимую растерзал лев, бросается на меч, а Фисба, найдя его мертвым, кончает с собой. На пустой фанерной сцене остается только бесформенная груда металлокартона, а над ней в голубой дымке светит луна и летит высокий голос актрисы Анны Синякиной.
Волшебство театра распадается вместе с трехметровыми героями Шекспира. Собственно, от шекспировской пьесы у Крымова только и осталась притча о Пираме и Фисбе – любительский спектакль, который ремесленники разыгрывают перед герцогом и его свитой. Все остальное – это игра в импровизацию, в процесс рождения спектакля, в творческие «схватки», когда вот-вот на свет появится что-то удивительное.
Спектакли, «сделанные вручную» в лаборатории Дмитрия Крымова, с трудом поддаются определениям. Это наивная игра в творение, когда воображение художника заставляет простые подручные средства говорить о сложных вещах. «Когда б вы знали, из какого сора растут стихи», – органика произрастания смыслов у Крымова та же, только слово уступает место образам, добытым из предметного мира – где-то смешным, где-то трогательным, где-то серьезным, особенно в моменты, когда «просвечивает» тема разрушения, прощания. Но все-таки в спектакле «Сон в летнюю ночь» больше озорства и дурачества, театра, который делается стихийно.
Вера Мартынова, художник спектакля:
– Год назад мы съездили в Стратфорд и Эдинбург, где нам предстояло играть, и «насытились» тем, как выглядят их театры. А выглядят они феноменально! В Стратфорде – современный театр, открылся после реконструкции, а в Эдинбурге – старинный: золотые ложи, красный бархат – все очень обаятельно, уютно и красиво.
Но стратфордский – вне конкуренции! «Язык» сцены вытянутый, глубоко врезается в зал, а зрители сидят с трех сторон и сверху. Здесь у нас хоть и есть авансцена, но все рассчитано на плоскую картину.
Начали думать, как объединить три разные площадки, и решили: а построим здесь викторианский театр, и все, зачем мелочиться. Почертили, посмотрели, испугались – и радостно отменили! В общем, «мы убрали все лишнее».
Начали работать над пустотой. В макете у меня была проработана фактура: переклеена, покрашена, сломана несколько раз. Невозможное сочетание материалов – где-то пришито нитками, где-то саморезы вбиты в картон – словом, бабочка, которая не проживет и двух секунд.
А потом и это отменили. Как сказал наш технический директор Кирилл: «С тобой, Вер, главное – подождать, чтоб лишнего не сделать».
Мы с ребятами провели в зале всю ночь. Начали собирать огромный «конструктор», который нам только привезли: рамы отдельно, фанера отдельно, болты отдельно. Все отдельно. В 3 ночи засыпающие техники работали не спеша, а утром появилась такая нервная скорость, при которой делается только самое главное. В 11 пришли актеры, и мы остановились на том, что успели.
И я подумала: «А ведь неплохо, может, так и оставить?» Тут Дмитрий Анатольевич отзывает меня в сторонку и говорит: «Слушай, Вер, только не пугайся. Если что, просто скажи «нет». Может, мы так и оставим?
Мне нравится». Я говорю: «О, у меня такая же идея возникла». – «Все, по рукам». И мы пошли репетировать.
Дмитрий Крымов: – Историю любви Пирама и Фисбы – странную притчу, в исполнении ремесленников довольно глуповатую, с дурацкими стихами – мы перевели в такое тоже дурацкое, но, как мне кажется, романтическое произведение, которое поначалу вызывает скептицизм у публики. Сначала они не понимают, что происходит, потом смеются, а потом артисты их покоряют своей детской наивностью. Ведь что это за сок, который герои «Сна в летнюю ночь» капают в глаза, находясь в волшебном лесу? Это и есть волшебство, которое даже в осла заставит влюбиться. Если вы посмотрите спектакль и влюбитесь в этих ремесленников, мастеровых спектакля, это и будет воздействие того «сока», который они выдавили, а вы закапали себе – и полюбили.
Вообще, про это спектакль на самом деле. Про волшебство жизни, про волшебство любви, про путаницу и про то, как из этой путаницы вдруг получается что-то толковое. Сюжетно он, может быть, про другое, но смысл этот.
Театр ведь очень странное дело. Если вы бывали на репетициях, то видели, что такое театр – это когда собрать ничего нельзя: стулья не те, фонари не поставлены, пиротехник не пришел… И как из этого можно что-то сделать? Только аутотренинг иногда помогает, и то не всегда. Даже когда из этого что-то получается, оно так же быстро исчезает, как появилось.
Какое-то чудо в театре может случиться – и тогда оно накроет всех. А может и не случиться. Его легко спугнуть.
Это процесс создания из хаоса какого-то облака, на которое дунешь – и оно уходит, а потом вызываешь его опять.