Симфонические картины Зальцбурга
Последние десять дней Зальцбургского фестиваля — парад топовых оркестров: обязательные участники тут — амстердамский оркестр Концертгебау, Берлинские филармоники и лейпцигский Гевандхаусоркестр, и редкие гости, приезжающие раз в несколько лет — Кливлендский оркестр, Лондонский симфонический, Чикагский (выступал в прошлом году), оркестр театра «Ла Скала». В отличие от резидентных в Зальцбурге Венских филармоников, которые имеют отпуск между окончанием сезона в конце июня в Опере и началом репетиций на фестивале в середине июля, остальные музыканты отдыхают летом более основательно и открывают интенсивный сезон лишь в конце августа. Обычно они едут в фестивальные туры, которые бывают двух типов: Люцерн — Зальцбург — Берлин (Мюзикфест) или Люцерн — Графенегг — Бонн (Бетховенский фестиваль).
В этом году некоторые заворачивали также в Хельсинки. А оркестр и хор «Ла Скала» завершает гастрольную эпопею в Москве уже не в сугубо концертном, но и в театральном формате.
На такие мощные фестивали оркестры приезжают всегда в сопровождении своих шефов, чтобы каждый коллектив показывал свой оригинальный звук, который может смазаться, если за пультом пусть и именитый, но гость.
Формально дирижеры не соревнуются между собой, но их интерпретации очень даже соревнуются. Программа оркестровой десятидневки в этом августе крутилась вокруг музыки восточноевропейского проиcхождения: Барток, Сметана, Лютославский, Прокофьев, Шостакович и Малер, без которого никогда не обходятся, так как его творчество стоит на границе Востока и Запада.
Хочется отметить Валерия Гергиева с Лондонским симфоническим, который весь прошедший сезон упорно пропагандировал музыку Прокофьева, где бы он не появлялся и какими бы оркестрами ни руководил.
На оркестровом марафоне он показал «Золушку» — неожиданно мягко и нежно прозвучавшую.
Риккардо Шайи, гевандхаускапельмайстер, продирижировал Шестую симфонию Малера, что было, наверное, лучшим подарком. Самый старый (создан в 1743) городской оркестр в мире со своим собственным помещением для концертов всегда чтился композиторами, которые охотно доверяли коллективу премьеры своих опусов. Эпоха ГДР несколько подточила самоуверенность лейпцигского оркестра — жизнь без гастролей, ограниченность работой с одним дирижером (Курт Мазур) и не всегда добровольная дружба с СССР, специфический репертуар… Но время застоя благополучно миновало, когда во главе оркестра находились сначала культовый швед Херберт Блумстед (1998- назад, когда пел его здесь же в Зальцбурге с командой Берлинских филармоников под управлением Мариса Янсонса на Пасхальном фестивале. На Янсонса тогда, наверное, снизошло видение — за полтора часа он наглядно показал Верди во всей его феноменальности оперного композитора par excellence, занудного морализатора, волшебника, провидца, богоборца и верующего фаната.
Вся жизнь Верди проплыла перед глазами. Тенор должен был в течение своих коротких вступлений побыть неистовым Манрико, легкомысленным Альфредом, бесшабашным Эрнани и прочими героями Верди. Другим голосам тоже надо было участвовать.
Но Баренбойм, как известно, оставляет певцов за кадром авторской истории о Верди — он сам, экспрессивно танцуя с палочкой, играет и в «Трубадура» и в «Дон Карлоса» (В Москве прошлой зимой он был спокойнее, так как еще плохо ориентировался в новой для него акустике). Солисты в его театральном действе не участвуют — им достаточно безмятежно пропевать свой текст. А вот хором он в буквальном смысле жонглирует — диктует ему и темпы и интонации (сговор с Бруно Казони).
Хорошо вписалась в эту компанию Элина Гаранча, вышедшая недавно после декретного отпуска и набирающая обороты.
Голос восстановился почти в том же формате, но видно, что через нежные трели «Реквиема» певица готовится к новым и более ответственным трамплинам.
Думаю, что Баренбойм не случайно завершал фестиваль. После молчаливой отставки в Зальцбурге Риккардо Мути (неаполитанец провел в этом году концерт и получил заслуженные аншлаги, но то были остатки прежних договоренностей), который после ухода из «Ла Скала» так и не прижился в Европе, Баренбойм — и без того руководитель двух солидных театров — становится здесь некоронованным королем. Если вокруг Янсонса, Шайи, Гергиева, Рэттла вращаются их и их оркестров многочисленные поклонники, то поздравить Баренбойма после его сольного концерта как пианиста выстраивается очередь из директоров театров, худруков фестивалей, интендантов и т.п.
Это о чем-то говорит. Правда, после «Реквиема» поклонники штурмом брали певцов у служебного входа. Но свою десятину Баренбойм все равно получил — почти со всеми из звездной четверки у него заключены контракты на совместные выступления в обозримом будущем.