Стриптиз Мельпомены

Вредит ли эпатаж искусству? Мы задали этот вопрос экспертам Валерий Яков, главный редактор журнала «Театрал»   С матом по жизни

Накануне Нового года случился самый громкий матерный скандал последнего времени – главного редактора журнала «Власть» уволили за публикацию хамской фотографии. Фотография изображала плакат с портретом нашего премьер-министра и надписью: «Путин, пошел…» – по самому известному в России адресу.

Надпись была не отредактированной, как сейчас у нас, а полноценной.

Владельцев журнала это возмутило и, возможно, испугало. Они тут же выгнали редактора, который многие годы журнал возглавлял и сделал его весьма успешным и влиятельным. Меня как читателя публикация покоробила, потому что я не ожидал от приличного издания демонстрации заборного хамства, даже если это правда жизни, а издание стремится отражать правду. Но к увольнению редактора вопросы все же остались, так как есть смутные подозрения, что если бы в журнале обматерили какого-нибудь лидера оппозиции, то владельцы издания этого бы даже не заметили.

Впрочем, это совсем другая тема. Мы же – о мате, стриптизе, пошлости и прочей грубой правде жизни, рвущейся в храм высокого искусства по имени Театр.

Во все времена существования театра продолжались споры о том, до какой степени реалистичной должна быть правда жизни на сцене. Известнейшие драматурги, режиссеры и актеры отвоевывали себе шаг за шагом право на художественный реализм, который в нашей стране на долгие годы обернулся социалистическим. К реализму это уже имело весьма отдаленное отношение, зато с партийным ханжеством было все в порядке. Моральный кодекс строителя коммунизма распространялся и на театр, поэтому услышать мат на сцене из уст голой пионерки было столь же нереально, как встретить снежного человека в городской бане. Теперь времена настолько изменились, что снежным человеком никого не удивишь, а пионерка может поразить скорее, если окажется одетой, трезвой и без чинарика в зубах.

Поэтому невольно чувствуешь себя сильно пожилым ретроградом, когда не только затрагиваешь тему мата, пошлости и прочих непристойностей на сцене, но и осмеливаешься это осуждать. Аргументы о том, что настоящему королю сцены нет нужды быть голым для того, чтобы зритель его понял и оценил, звучат неактуально. Королей и королев единицы, а раздеться догола да с матерком готовы тысячи.

Но имеет ли этот вид спорта отношение к искусству – большой вопрос. Пошловатый стриптиз парижского кабака или московского ночного клуба, перенесенный на театральную сцену, почти тут же превращает театр в еще более пошлый кабак. Особенно если действо сдобрено отечественным матерком. В таком случае, выбирая между театром, даже самым академическим, и кабаком, даже самым посредственным, скорее выберешь кабак, потому что хамство, мат и стриптиз там органичнее.

Воспринимаешь, как в старом известном анекдоте: «Это ж наша родина, сынок…» Про театр бы так не хотелось. Борис Клюев:
– За эпатажем часто скрывается режиссерская беспомощность. Именно она компенсируется сценами, связанными с сексом и эротикой. На мой взгляд, это совершенно недостойно искусства и уж тем более воспитания, поэтому к подобному явлению отношусь резко отрицательно.

Однажды я смотрел спектакль немецкой труппы, который ставили в Малом театре. Старый актер, которому, на мой взгляд, было хорошо за семьдесят, по ходу действия начал раздеваться, а потом стоял на сцене абсолютно голый. Нечего и говорить о том, что эстетически смотреть на это тело, похожее на оплывший огарок, было просто отвратительно. Но меня поразил мальчик, сидевший передо мной. Он повернулся к маме и спросил: «Мама, а что это?» Его мама не нашла, что сказать.

Когда не хватает мастерства ни режиссеру, ни актеру – нужно показать голую задницу. Я не хожу на спектакли, в которых персонажи прямо на сцене писают в ведро, даже слышать о них не хочу. Самое простое – снять штаны и показать голый зад.

Только это никакого отношения к искусству не имеет.

Нина Чусова:
– Любой эпатаж – это продвижение вперед. И театральное искусство не может существовать без резких скачков и конфликтов. Так было всегда. Другое дело, что у зрителя есть право выбора.

Если он недоволен происходящим на сцене, то зачем же мучиться – он вправе уйти. Когда мы делали в «Современнике» спектакль «Мамапапасынсобака», его тоже многие не одобряли, и были такие зрители, которые вставали и уходили посреди действия, поскольку им казалось, что мы глумимся над театром. Это вполне нормальная реакция.

Искусство ведь настолько многогранно, что всегда можно найти спектакль себе по душе. Что считать эпатажем? Я думаю, что у него нет четких рамок. Вот перенесение «Гамлета» в наши дни – это эпатаж или нет?

Вопрос спорный. Впрочем, есть черта, за которую совершенно точно никому нельзя переступать – нельзя производить на сцене все то, что побуждает к греху.