Струнные «Метаморфозы» в Генте
Программа Симфонического оркестра Фландрии под управлением немецкого дирижёра Йонаса Альбера на сей раз была посвящена струнным. Открывали концерт «Метаморфозы» Рихарда Штрауса, а последний звучала «Просветлённая ночь» Шёнберга.
Недаром эти два произведения и записывают часто на один диск. «Метафорфозы» (10 скрипок, 5 альтов, 5 виолончелей и 3 контрабаса), созданные Штраусом в преклонном возрасте в 1945 году, как говорят, под впечатлением от разбомблённого Мюнхена — музыка траурная, настолько глубокая и исповедальная, что не хочется и касаться её какими бы то ни было, пусть и очень тщательно подобранными словами.
Центром исповеди становится цитата из Траурного марша Бетховена, в которой лично я слышу ещё и главный нисходящий мотив «Адажио» Альбинони. Кроме того, без всяких цитат, атмосферой своей «Метаморфозы» — опять же для меня — смыкаются с фортепианным ля-минорным квартетом Малера.
«Возможно, Рихард Штраус прожил 85 лет только для того, чтобы создать это великое сочинение»,
— писал о «Метамофозах» один французский критик. «Метаморфозы» со своей необыкновенной просветлённостью, превращением мрака в прозрачность, идеально смыкаются с «Ночью» Шёнберга, вознося музыкальную структуру концерта на небесную высоту. Колорит концерта остаётся сумрачным, но не враждебным и не минорным — вопреки звучанию. Симметрия и гармоничность переклички двух этих опусов, их отражение одного в другом, читаются так ясно, что
прослушивание концерта приобретает эффект медитации.
Штраус старше Шёнберга по дате рождения на десять лет, а концерт открывается одним из его последних творений. Завершается же концерт одним из самых ранних опусов Шёнберга — всего-то номер четыре, когда поступь додекафонии ещё не отпечаталась на этих страницах, и текст паритуры максимально приблизился к стихотворению Рихарда Демеля, вдохновившего написание «Ночи»:
Шли двое рощей хладной обнаженной.
Вдогонку им луна. К ней взгляды их обращены.
Луна же над высокими дубами держала бег.
Ничто не омрачало небосклона, лишь чёрные дубы бросали тень.
Начавшись с «Метаморфоз», программа концерта по пути следования логично обретает и прочие формы музыкального воплощения.
Вторым после Штрауса звучит Бриттен:
«Серенада» для тенора, валторны и струнного оркестра. И валторнист, и вокалист были просто чудесны. Первый — чешский музыкант Радек Баборак — исполнил после антракта концерт Моцарта для валторны с оркестром, продемонстрировав изумительный матовый, классический, но без охотничьей кровожадности звук.
Интимный, не крикливый, с вечно подразумеваемым оттенком тревоги, из всех медных духовых наиболее приближенный к медитативности, тембр валторны — один из моих любимых оттенков в инструментарии. Второй —
бельгийский тенор Томас Блондель — поистине проживает один из своих звёздных сезонов.
Наряду с концертной деятельностью, он поёт четыре главных партии в Берлинской государственной опере, попутно успевая солировать ещё в Вене, Мюнхене и Дюссельдорфе. Голос его поражает своей природной гибкостью и полётностью, иначе не скажешь. Безыскусная естественность даёт только догадываться, какой колоссальный труд стоит за этим подаренным природой и столь тонко обработанным инструментом.
Он обладает запоминающимся лирическим тембром без малейшего привкуса тенорового «сахара», но с явным и свежим оттенком молодости и чистоты.
Впрочем, такое впечатление оставляет весь концерт, несмотря на преобладающую минорную окраску. Эта программа — несомненная удача оркестра и ещё один показатель того, как много в музыке зависит от человека, стоящего за пультом.
На фото: Йонас Альбер, Радек Баборак, Томас Блондель