Суета вокруг дивана

Национальный театр танца Испании представил новое поколение хореографов Майя КРЫЛОВА   Два балета были показаны в рамках второй программы московских гастролей Национального театра танца Испании. Балет «Noodles» («Лапша») недавно сделан французским хореографом Филиппом Бланшаром. Постановка «Белая тьма» много лет входит в золотой фонд театра, это работа бывшего худрука труппы Начо Дуато.

На этот раз наследство оказалось интереснее новаторства. К своему балету Филипп Бланшар написал объемистое предисловие, из которого следует: автор взялся за работу, чтобы изучить закоулки подсознания. Забраться в недра человеческой психики Бланшар намерен через четыре лазейки.

Это насилие, особенно скрытое. Популярный танец как смесь удовольствия и насилия. Сила притяжения и невесомость с левитацией.

А также живопись знаменитого английского художника Френсиса Бэкона, находившего вдохновение опять-таки в насилии – его холсты полны раскоряченных бесформенных монстров. Соорудить из этих разнородных ингредиентов можно разве что винегрет, что Бланшар и сделал. Вдобавок винегрет этот с розыгрышем. Перед спектаклем на сцену вышла девушка и скорбно объявила: по техническим причинам начало действия откладывается на час.

Зрителям было предложено провести это время в буфете. Разочарованный народ потянулся к выходу. Но тут девушка добавила фразу «с тех пор как это случилось, я больше не ем шоколад», а артисты как ни в чем не бывало начали представление.

Одураченная публика, злобно ворча на розыгрыш, была вынуждена снова занимать места, но в темноте.

На сцене играл перкуссионный оркестр, он наяривал что-то агрессивное и громкое. Мимо оркестра двигались странные существа в кислотного цвета одежках. На них были синие волосы (парики), желтые ботинки, кроваво-красные леггинсы и розовые джинсы. Существа шатались, толкались, приплясывали, ползали, кидались друг другу на шею, целовались взасос и скакали по продавленному дивану, активно выпихивая своих товарищей с того же сиденья. Один оригинал летал на лонжах (вот она, левитация).

Другой невнятно бормотал в микрофон псевдофилософские сентенции. Девушка манипулировала пластмассовыми стаканами: ставила их на пол в определенном порядке и ложилась на эту подставку, как йог на гвозди. Ее товарка наклонялась вбок и радостно сообщала публике по-русски: «Пизанская башня». В общем, все красовались и выпендривались, дискотека для наглых подростков из неблагополучных семей жила полной жизнью.

Вы спросите, при чем тут лапша? Хороший вопрос. Зрители задавали его себе все пятьдесят минут действия, наблюдая, как миски с мучным продуктом одну за другой выносят на авансцену.

Был, правда, момент, когда лапшу потаскали из миски пальцами, истово прижали к груди и затем побросали на пол. Еще сильнее изделие было задействовано после финала, когда после жидких аплодисментов начался антракт и вся испанская труппа, сидя на корточках, собирала разбросанные макаронины – надо же очистить сцену для следующего балета. Видимо, прикол был заложен в самой ткани действия.

Оно бессвязно и глуповато, и поведать автору особо нечего, но его опус претендует на высказывание. Единственное, что можно понять: в Европе выражение «вешать лапшу на уши» означает то же самое, что в России.

«Белая тьма» – один из немногих, если не единственный, балет Начо Дуато, посвященный злободневной социальной проблеме. Он был вызван к жизни семейной драмой: сестра хореографа погибла от передозировки наркотиков. Дуато откликнулся работой, в которой, по его словам, нет суда ни над кем, но есть попытка разобраться.

Кроме десяти танцовщиков в спектакле живет еще один персонаж – белый порошок. К этой сладкой отраве тянутся, с ней играют, складывают кучками, пересыпают с ладони на ладонь и поначалу делятся с окружающими, отчего жизнь кажется праздником. Балет так и построен: сначала – общее искусственное ликование, танец легок и невесом, сплошные полеты во сне и наяву. Потом – тяжелое отрезвление, потеря коммуникабельности: человек становится похож на механическую куклу, стремящуюся к самоизоляции, и квадраты резкого света обозначают границу, за которую уже не выйти.

Дальше – тотальная зависимость, тело и душа опустошены, человек остается один на один со своими глюками, и нет сил ни на что, кроме дозы. И под конец – смерть, символически показанная как сыплющийся с потолка поток героина, в котором тонет героиня балета.

Возможно, это не лучший балет Дуато: все-таки назидательность слишком очевидна, а это снижает уровень, хотя и в «Белой тьме» изумляет изобретательность в сочинении комбинаций, дуэты очень красивы, а артисты показывают чудеса пластичности. Этим виртуозам современного танца не надо никаких привходящих идей. Достаточно смотреть, как на диво гибкие и координированные тела изображают лихорадочное возбуждение и погружаются в транс, кипят в экстазе и нежатся в расслаблении.

Жаль только, что Москва стала местом, где труппа прощается с искусством бывшего худрука и полностью меняет репертуар. Вряд ли новые опусы переплюнут прежние балеты: Дуато умел работать с глубинами, а новые постановщики топчутся на поверхности. Единственная надежда на артистов, которые вытянут любую однодневку.

С такими великолепными исполнителями, как в Национальном театре танца Испании, можно даже про лапшу поведать: все равно глаз от танца не оторвать.