Таланты и болельщики

Международный конкурс им. П. И. Чайковского отмечает 50-летний юбилей. В преддверии этой даты телеканал "Культура" показывает цикл концертных программ, а 18 марта — премьеру фильма "Конкурс им. П.И. Чайковского.

Золотой юбилей". В эксклюзивном интервью "Российской газете" известный пианист и дирижер Владимир Ашкенази, победитель II конкурса в 1962 году, вспоминает о своем участии в нем и размышляет о современной музыкальной жизни.

Российская газета: Какие у вас возникают первые ассоциации при упоминании конкурса им. Чайковского?

Владимир Ашкенази: Сложные. Мое участие в конкурсе не было добровольным. Как вы знаете, в первом конкурсе им. Чайковского победил американец Ван Клайберн.

Министерство культуры и наши чиновники были всерьез обеспокоены и озабочены этим "казусом". Для них казалось абсурдным, что на конкурсе, в котором акцент сделан на русской музыке и особенно на сочинениях Чайковского, победил пианист из Америки. Всех, кто подавал какие-то надежды на победу и уже зарекомендовал себя у публики, обязали участвовать. Я помню, как нас собрали в кабинете у министра культуры Екатерины Фурцевой. В тот момент она была очень дружелюбно к нам настроена, улыбалась, тепло говорила с нами.

Когда мы начали обсуждать наши выступления, я сказал, что мне физически будет весьма тяжело играть Первый концерт Чайковского в финале. Поэтому я не могу ручаться за конечный результат и за то, что получу первую премию. Тем более что я еще не играл этот концерт на публике. Она мне ответила, как ответил бы любой человек, не знающий музыкантской профессии: "А что в этом сложного?

Это же русская музыка, произведение великого Чайковского". И я понял, что должен молчать. Не могу же я все эти тонкости — про двойные октавы, пассажи, аккордную технику — объяснить человеку, который не представляет себе, что значит быть пианистом.

РГ: До конкурса Чайковского вы участвовали и побеждали на двух крупнейших музыкальных соревнованиях — Международном конкурсе пианистов им.

Ф. Шопена и Международном конкурсе им. Королевы Елизаветы. Насколько там отличалось поведение публики?

Ашкенази: О, это была так давно!

В настоящее время я редко бываю на конкурсах. Но мне кажется, что в каком-то смысле все конкурсы похожи друг на друга, и публика, которая приходит на эти мероприятия, тоже преследует одинаковые цели. Она воспринимает происходящее, скорее, как спортивный турнир среди исполнителей.

В ее активном участии я вижу подобие поведения болельщиков на трибунах. Все это к настоящему искусству имеет лишь косвенное отношение.

РГ: На телеканале "Культура" в эти дни идет показ выступлений "золотых" лауреатов конкурса им. Чайковского.

Кого бы вам хотелось увидеть и услышать вновь?

Ашкенази: Абсолютно точно я не хотел бы увидеть свое выступление. Я бы начал себя критиковать и, наверное, убежал бы из комнаты. Я очень критично отношусь к своим исполнениям. Но мне радостно, что "Культура" показывает историю конкурса и дарит телезрителям незабываемые впечатления.

РГ: Почему вы приняли решение посвятить себя дирижерской деятельности и сократить выступления в качестве пианиста?

Ашкенази: Я начал выступать с 15 лет и играл как солист в течение 55 лет. Согласитесь, это не так мало.

Не многие пианисты могли бы похвастаться таким количеством разнообразного репертуара. Все это время мне было интересно узнавать как можно больше новой и интересной музыки. Я пытался постичь мышление каждой эпохи, увидеть причины того, почему композитор выбирал тот или иной стиль, художественный прием.

Мне было важно проверить себя: насколько я могу это исполнить. Конечно, всему есть свои пределы, особенно когда вступаешь в пору преклонного возраста. Природа руководит нами, и мы ничего не можем изменить.

Теперь я предпочитаю больше записываться на студии. Там можно добиться максимально высокого результата. И это намного безопаснее (смеется). Кроме того, с самого детства моей большой привязанностью и любовью был симфонический оркестр.

Я с тайным преклонением ходил на концерты симфонической музыки, изучал партитуры, слушал записи. Но мое музыкальное развитие было направлено в сторону пианизма. В то время исполнители-инструменталисты, особенно пианисты, были наиболее востребованными и популярными в нашей стране. В моих первых зарубежных гастролях я скупал все возможные партитуры и пластинки, особенно тех композиторов, чьи сочинения были большой редкостью в Советском Союзе — Рихарда Штрауса, Игоря Стравинского, Арнольда Шенберга, французов.

Потом мы одалживали друг у друга наши раритеты.

РГ: Сегодня часто в России можно услышать мнение, что западные музыканты интересуются больше своей личной карьерой, нежели искусством. Вы согласны с этим?

Ашкенази: Я не люблю обобщения. Чтобы так заявлять, нужно очень хорошо знать иностранный музыкальный рынок.

Мне кажется, что человеческой натуре свойственно самолюбование и потребность в постоянном успехе. В Советском Союзе в этом отношении была довольно здоровая атмосфера. На концертных площадках выступали только те, кто был поддержан консерваторией, министерством культуры и госконцертом. И поэтому мы слышали действительно талантливых музыкантов.

В этом смысле в нашей стране было не так уж и плохо. Сейчас ситуация изменилась, и многие в России и за рубежом пытаются искусственно создавать карьеры, формировать видимость успеха. Но это невозможно.

Вы правы, что на западе этот процесс может быть более очевиден. Желание как можно быстрее привлечь к себе внимание может обернуться крахом, иногда мгновенным. И только тот, кто особенно одарен и осознает духовную ценность, а также цель своей деятельности, заслуживает признания.

Только в том случае, когда артисту есть что сказать человечеству, действительно необходимо делать все возможное для продвижения своего таланта.

Екатерина Ключникова ("Российская газета")